Виктор Голявкин - Избранные

— И как это она, в окошечке-то, еще вежливо с ним разговаривала, ничего себе…

Петров сказал:

— Черт знает… слов не нахожу… ей-ей, не могу, ну и ну!

— Да разве можно с таким человеком так долго разговаривать! — не унимался парнишка.

Он выбежал на улицу и крикнул вслед Фрулоффу:

— Ты что, одурел?

— Обиделся… — сказал Петров. — Ну, надо же…

— Да, может, он и не суфлер… — вздохнул парнишка.

— А кто же он?

— Ну и суфлеффф… вот те суфлер… суфлер… — Парнишечка вздохнул.

Другие подошли. Прочли. И контора от смеха перекосилась.

От автора: к сожалению, меня тогда не было в этой конторе, и я не знаю, что там было написано.

Жаль…

Художник писал в саду пейзаж, а дети ему мешали. Они стояли гурьбой за его спиной. Тогда он сказал ребятишкам:

— Полезайте-ка, дети, на дерево и сосчитайте, сколько там листьев.

Дети с радостью убежали.

Когда художник кончил работать, он счистил краску с палитры и собирался идти домой. Но дети опять его окружили. Они кричали наперебой:

— Тысяча!

— Двести!

— Пятьсот!

— Восемьсот!

— Семь тысяч!

— Миллион!

— Шесть — пять!

— Удивительные дети! — сказал художник.

В возрасте пяти лет я преспокойно прошел по карнизу пятого этажа. Меня в доме ругали и даже побили за то, что я прошел по карнизу. Я убежал из дома и добрался до города Сыктывкара. Там я поступил на работу в порт. Хотя мне было всего пять лет, но я уже крепко стоял на ногах и мог подметать исправно пристань. Мне едва хватало на хлеб, но через месяц я подметал две пристани в день, затем три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Через год я подметал двести семьдесят пристаней. Мне стало уже не хватать пристаней, для меня срочно строили новые, но я успевал подмести их раньше, чем их успевали построить. Дело дошло до того, что я подметал те пристани, которые были еще в проекте и которых в проекте не было. Папаша, узнав о моих достижениях, не скрывая восторга, воскликнул:

— Молодец! Пробился в люди.

Две старушки беседуют на углу:

— Ну как, твой сынок уехал?

— Чемодан, понимаешь, ему купили, а он взял с собой рюкзак. Чемодан-то ему оказался не нужен, а деньги-то ведь текут… Куда теперь чемодан-то использовать? Ведь в карман не положишь — торчит в углу комнаты, весь пейзаж портит. День и ночь кошка на нем сидит. Будто для кошки его купили. Все дни чемодан у меня в голове. Чемодан, он чемоданом останется — и ничего для него не придумаешь нового. Если бы, например, стол, или шкаф, или, к примеру, диван какой, так на диване сидеть еще можно. А чемодан не пригоден к этому. Горе мне с чемоданом! Напишу Ваське: мол, приезжай, совершенно его пристроить негде. Загонит меня чемодан в могилу.

— А ты под кровать положи.

— Да ты что, с ума? Для того разве мы чемодан купили, чтобы его под кровать пихать? Упаси бог, лучше пусть чемодан на виду стоит, чем под кроватью пылится. Чего доброго, про него забудешь, так он и простоит там тысячу лет. Ничего себе ты придумала! Эдак выходит, их покупай, а потом под кровать запихивай? Спасибо тебе на здоровье!

— А ты попробуй его на шкаф. Со шкафа небось видно будет.

— Чемодан у меня ведь шире шкафа. Тогда шкаф надо на чемодан поставить. Только не принято так у людей, чтобы шкафы ставили на чемоданы.

— Так что же тебе с ним делать?

— В том-то и дело, что нечего делать. Вопрос ведь в это и упирается. Оттого и мучаюсь. Спать не могу. О чемодане все рассуждаю. Потому что ежели он не нужен, так и покупать его было не нужно. У меня во всем должен быть порядок. И чемоданы на месте, и все как положено.

— Да, тяжелый вопрос.

— А я об чем? Конечно, тяжелый. Кабы легкий был — делов-то мало. С чемоданом этим мозгами закрутишь. Поди попробуй управься. Так, глядишь, каждый себе чемоданов накупит… А к чему они? Ясное дело, что ни к чему.

— Так что же ты думаешь делать?

— Право, я и не знаю. Серьезная тема. Ну, приходи вечером, поговорим.

Если бы я знал, куда открывается ваша дверь… я зашел бы к вам. Но я не знал этого.

Жена говорит:

— Пойдем сходим к ним…

А я ей говорю:

— А дверь?

Она говорит:

— Что — дверь?

— Ты знаешь, куда она открывается?

— Нет, — говорит она, — не знаю.

— Вот в том-то и дело, я тоже не знаю.

— Как жаль, значит, мы не пойдем к ним в гости.

— Нет, почему же? Мы сходим, надо только узнать заранее, в какую сторону открывается дверь.