Джон Рэй - Спаситель мира

Ёрш прижал девушку к себе, и она не сопротивлялась. Легонько касаясь подбородком ее темной макушки, Ёрш задумчиво смотрел в окно. Вот отражение дверного косяка, вот бетонная стена туннеля, а между ними — его собственное отражение. Ёрш видел себя в мрачном, как черная дыра, пространстве стоящим в обнимку с Эмили. Мимо проплыла Астор-плейс с кафелем цвета морской волны и терракотовыми бобрами, затем Бликер-стрит с ярко-зелеными кирпичными стенами и Канал-стрит с квадратной мозаикой. Ля-до звучало трижды, но Ёрш не слышал. С каждой станцией поезд пустел и наконец воспарил над рельсами. Температура в вагоне поднялась до двадцати двух целых шести десятых градуса.

Вскоре кроме них в вагоне не осталось ни души. Неожиданно ожило устройство громкой связи, однако Ёрш надменно проигнорировал его хрип. Он и так знал, что это конец маршрута.

— Где мы? — сонно протирая глаза, спросила Эмили.

— На Сити-холл.

Девушка близоруко прищурилась, разглядывая опустевший вагон.

— Тогда нужно выходить. Это последняя станция.

— Нет, Эмили, не нужно. Мы едем дальше.

— Зачем? Нас же…

— Тш-ш! — зашипел Ёрш, взял ее за руку и отвел в угол вагона. — Сядь рядом со мной и не поднимай голову.

— Хочешь, чтобы нас поймали? Машинист…

Договорить ей помешало божественное ля-до, на сей раз звучавшее громко, словно финальный аккорд.

— Мы едем в одно интересное место. Тебе там понравится! — пообещал Ёрш.

Девушка посмотрела на Ерша, но отвела взгляд прежде, чем проснулись его тревоги. Эмили наполняла сердце нежностью, и тревоги не укоренились в мыслях. Мысли Ерша были прохладными и гладкими, как фарфор.

— Не хочу, чтобы нас поймали, — объявила Эмили. — Хеллер, ты меня слышишь? Эй, Уилл!

До чего здорово слышать свое настоящее имя! Поезд снова бежал по рельсам, неуклюжий, всеми брошенный, обязанный своей сущностью им с Эмили. Без них это был бы не поезд! Ёрш представил, как среди ночи пустой, точно оболочка личинки, поезд мчится по маршруту за своим призраком. Мысли понеслись бешеным галопом, и Ёрш представил обугленную, хрупкую, как яичная скорлупа, планету, вращающуюся на орбите, словно поезд с автоматическим управлением. Никаких больше дуговых ламп, запасных путей и станций. Никаких больше пассажиров! Глаза перевернулись в глазницах, и, заглянув в себя, Ёрш увидел мертвый космос будущего. Сам он в нем тоже фигурировал, но в форме облака звездного газа. Вокруг ничего похожего на жизнь. Ни туннелей, ни спешки, ни зова, ни миссии, ни нужды чем-то жертвовать — лишь бесконечное пространство и бесконечное знание.

— Смотри, Хеллер! Ты только посмотри в окно!

Медленно и неохотно глаза Ерша сфокусировались на реальном мире. В темном окне слева ничего интересного не было, зато в окне справа виднелся озаренный потолочным светом могильник. Арки из красного, зеленого и оранжевого кафеля величественно изгибались над заброшенными лестницами. Вентиляционные трубы тянулись в никому не известный город. Яркие огни поезда тщетно пытались рассеять этот доисторический мираж. По стенам склепа, словно по днищу корабля, ползли крупные капли.

— Хеллер, что это?

— Старая станция Сити-холл, — услышал свой голос Ёрш. — Ее закрыли в 1945 году. Сюда я и хотел тебя отвести.

— Отведи меня туда, скорее! — хрипло попросила Эмили. Ее ладони оставляли на стекле влажные следы.

Чуть накренившись, поезд вошел в длинный вираж, а Ёрш поднялся и повел девушку из вагона в вагон. Эмили снова развеселилась и почти кокетничала с ним — первой подбегала к стальным дверям и каждый раз оборачивалась, якобы удивленная, что он за ней поспевает. «Она считает это подарком, — догадался Ёрш, — знаком любви и дружбы». Он вдруг понял, как много должен рассказать Эмили. В самом деле, она не знала практически ничего. Вспомнилась ее реакция, когда он вскользь упомянул зов и миссию, — нервный, грубоватый смешок. А какое лицо у нее было, когда он ее оборвал! Оно буквально дышало сомнением. Внезапно Ершу захотелось остаться одному.

Только он был не один — вагон наполняли свет, жара и шум. На фоне внешнего шума Ёрш слышал голоса.

Начались они с шороха, наползали из-под пола — из-под линолеума и волокон древесины, опасливо огибали двери и устройства громкой связи, приближались тихо, без предупреждения. Скоро едва уловимый шорох перерос в гомон разговора, точно доносящегося из соседней комнаты, а потом Ёрш четко различил три голоса. В них гудели турбины, шелестело его собственное дыхание, и стучал раскачивающийся на рельсах поезд. Каждый раз голоса звучали иначе, подобно радио, которое то включаешь, то выключаешь, и в них не было ни капли фамильярности, только печаль и какая-то настойчивость. Его имя не называлось, гибель мира не упоминалась, хотя ничто другое не обсуждали.