Михаил Климов - Другая дверь

От «Крысолова» мысли перекинулись к «Читателям газет», от них к разговору с Федерико, от него самого к его предложению. Но Прохоров в очередной раз запретил себе думать на эту тему, потому что понимал, что тогда вообще не заснёт, взял ридер, открыл его.

Но и читать тоже не получалось.

И не только из-за многочисленных технических проблем, о которых мы уже говорили в одной из предыдущих глав. А и потому, что никак в одной голове два потока не уживались. Как не получается есть одновременно белугу горячего копчения с хреном и торт «Наполеон», из двух прекрасных и желаемых яств получается одна отвратительная каша.

Так и здесь – для чтения книги зятя требовалось внимание, а его-то как раз не было, мысли всё время отвлекались. Прохоров только успел понять, что в следующей главе, которая, как раз посвящена началу истории отъезда в Новую Зеландию, он не упоминается, впрочем, как и Надежда. Из врождённой деликатности ли, просто ли по соображениям безопасности (мало ли кто и когда прочтет книгу, и неизвестно, какие выводы сделает и какие меры предпримет), Володя просто пропустил двух важнейших персонажей этой истории.

Рассказано было, как успел заметить наш герой, не прочитавший, а просто просмотревший главу, только о том, что в Москве две тысячи тринадцатого года в одном из старых домов в самом центре города в стене обнаружилась дверь, ведущая в ту же Москву, но только за сто лет до этого. И семья героя воспользовалась этой дверью, потому что уж больно неопределённой и непредсказуемой была ситуация в стране (да и в мире) в это время.

И сбежали в прошлое, разумно выбрав для жизни не предреволюционную Россию, а далекую и тихую Новую Зеландию.

Слава успел расстроиться, что одна из его мечт (как сейчас принято говорить) не сбылась – ничего о любимой женщине написано не было.

А дальше следовала глава о том, как наши герои (то есть не наши, конечно, а герои романа «Путешествие через») начали пристраиваться, приспосабливаться к новой жизни. Но её Прохоров бросил примерно на первой трети, потому что читал только буквы и слова, а смысл их никак не доходил.

Он пролистал электронные страницы несколько вперед. Нет, это не детектив и читать его «без головы» не получится.

Единственно, на чём остановился глаз – довольно забавная сценка, как профессор (в то время будущий профессор) учреждал кафедру славистики Кентерберийского университета в городе Крайстчерче. Как мы помним, это был один из вопросов, которые интересовали Славу ещё до начала чтения книги. Сцена эта была описана Горностаевым в не совсем присущей ему манере клоунады.

«Когда я изложил попечительному совету университета свою идею, возникла зловещая пауза. Похоже было, что ученые мужи пытались переварить моё предложение и никак не могли выловить из хаоса своих мыслей необходимость такого странного и нелепого действия. В самом деле, зачем провинциальному университету на краю Ойкумены кафедра по изучению этносов, которых университет, скорее всего, никогда не коснется и даже не встретит?

– А зачем университету, – проскрипел председатель совета, толстяк с унылыми глазами, – кафедра по изучению этносов, которых мы, скорее всего, никогда не коснемся и даже не встретим?

«Читает мысли? – я невольно зауважал унылого. – Но не дома же хранить весь тот архив и ту библиотеку, которую надо будет собрать. Кроме того, кто-то, кроме Маринки и детей, должен критиковать мои работы… А таких ещё надо воспитать…»

Однако, поскольку таких речей перед публикой вести не мог, сказать пришлось совсем другое:

– Ну, во-первых, такая кафедра будет первой во всей южной половине земного шара. А насколько я понимаю, для жителей Новой Зеландии, как и для её властей, нет ничего приятнее, чем опередить всех, и главным образом австралийцев, в чём бы то ни было.

Показалось мне или действительно двое из пяти присутствующих членов совета слегка кивнули головами и вопрошающе посмотрели на председателя. Тот, впрочем, остался уныл, как прежде.

– Во-вторых, и я вам это ответственно заявляю, представителям этого этноса в ближайшие годы предстоит играть настолько значительную роль в мировой истории, что вы ни о чём не пожалеете, а напротив, будет прославляемы потомками за столь провидческий взгляд.

Тут уже у всех пятерых, скривился правый уголок рта, что заставило меня сильно сомневаться в доходчивости второго аргумента.

Придется ходить с козыря…

– И, наконец, – выложил я последнюю, но решающую, уверен, карту, – университету это не будет стоить ничего. Я сам готов финансировать создание кафедры и обеспечение её всем необходимым…