Вирджиния Эндрюс - Лепестки на ветру

— Да, три года, четыре месяца и шестнадцать дней. А когда однажды ночью она забрала Кори, то вернулась потом и сообщила, что он умер от пневмонии. Если вам нужны еще подробности, вам придется обождать, потому что сейчас нам необходимо подумать о других. Пошли, Кэти, — он взял меня за руку. — Нам надо поторопиться! Затем он посмотрел на бабку и криво ухмыльнулся.

— С Рождеством, бабуля. Я надеялся, что больше никогда тебя не увижу, но теперь, когда это все же случилось, я вижу, что время уже отыгралось на тебе. — Он снова обернулся ко мне. — Поторопись, Кэти. Где твое пальто? В машине ждут Джори и миссис Линдстром.

— Зачем? — спросила я. Меня вдруг охватила паника. — Что случилось?

— Нет! — воскликнул Барт. — Кэти не может уехать! Она ждет от меня ребенка, и я хочу, чтобы она осталась здесь!

Барт подошел и обнял меня, с нежностью глядя мне в лицо.

— Ты раскрыла мне глаза, Кэти. Ты была права. Я, конечно, заслуживаю лучшего. Возможно, я еще сумею начать жизнь заново и займусь чем-нибудь полезным для разнообразия.

Я наградила старуху торжествующим взглядом, избегая смотреть на Криса, затем мы с Бартом вместе вышли из библиотеки и прошли через все комнаты, пока не оказались в большом зале.

Здесь творилось что-то невообразимое! Все кричали, бежали, искали друг друга. Дым! Пахло дымом.

— Боже мой, дом горит! — закричал Барт. Он толкнул меня к Крису. — Выведите ее наружу в безопасное место! Мне нужно найти жену! — Он дико озирался по сторонам и звал: — Коррин, Коррин! Где ты?

Вся толпа ринулась к единственному выходу. С верхней части лестницы струился черный дым. Женщины падали, мужчины наступали на них. Беззаботные гости праздника сейчас были одержимы одним — как выбраться отсюда, и горе тому, у кого не было сил протолкнуться к двери. Я, как безумная, следила глазами за Бартом. Вот он снял телефонную трубку, конечно, звонит в пожарную охрану, а вот он уже мчится по правой лестнице и в самое пла мя!

— Нет! — закричала я. — Барт, не ходи туда! Ты погибнешь! Барт, не ходи! Вернись!

Думаю, он услышал меня, потому что на какое-то мгновение он как будто засомневался, оглянулся и улыбнулся мне, а я отчаянно махала ему. Одними губами он произнес: «Я тебя люблю», а потом указал на восток. Я не поняла, что он хотел этим сказать. Но Крис понял так, что он указывал нам на другой выход.

Кашляя и задыхаясь, мы с Крисом промчались через другой холл и я, наконец, увидела огромную столовую, но она тоже была полна дыма!

— Смотри, — прокричал мне Крис, подталкивая вперед, — здесь стеклянные двери, идиоты, таких дверей, наверное, десяток на всем первом этаже, а все лезут в парадную дверь!

Мы выбрались наружу и подбежали к машине, в которой я узнала автомобиль Криса. В машине сидела Эмма, держа на коленях Джори и неотрывно глядя на огромный пылающий дом. Крис дотянулся до накидки и набросил ее мне на плечи. Он обнял меня, а я плакала по Барту — где он? Почему он не вышел из дома?

Я слышала вой пожарных машин, мчащихся по горной дороге, которые оглашали своими сиренами эту, и без того уже дикую от ветра и снегопада, ночь. Снежинки, опускаясь на горящий дом, превращались в красные точки и шипели, попадая в огонь. Джори протянул ко мне руки, и я крепко обняла его, а Крис, зацепив его ручки вокруг меня, обнял нас обоих.

— Не волнуйся, Кэти, — пытался он утешить меня. — Барт знает все ходы и выходы.

Потом я увидела нашу мать в ее огненно-красном платье, ее держали двое мужчин. Она продолжала кричать, все время называя имя своего мужа, а затем и своей матери.

— Моя мать! Она осталась там! Она не может двигаться!

Барт находился на крыльце и услышал ее призыв. Он резко развернулся и устремился назад в дом. О, Господи! Он возвращался, чтобы спасти старуху, которая не заслужила того, чтобы жить! Рискуя жизнью, он делал то, что должен был делать, хотя бы для того, чтобы доказать, что он не просто карманный песик.

Это был пожар из моих детских кошмаров! Это было то, чего я всю жизнь боялась больше всего! Именно по этой причине я настояла на том, чтобы мы сделали веревочную лестницу из разорванных простыней так, чтобы, в случае чего, мы могли спуститься на землю прямо через окно.

Было более чем страшно наблюдать этот исполинский дом, объятый огнем, хотя было время, когда мне хотелось, чтобы он исчез с лица земли. Ветер бушевал безжалостно, вздымая языки пламени выше и выше, пока они не озарили ночь и не зажгли, казалось, само небо. С какой легкостью воспламенялось старое дерево: вместе с антикварной обстановкой, безумно дорогими фамильными ценностями, которые восстановить было уже невозможно. Если бы в этом огне уцелело хоть что-нибудь, хотя пожарные метались, как сумасшедшие, торопясь соединить между собой шланги, по которым пойдет пена, — это было бы просто чудом! Кто-то крикнул: