Вирджиния Эндрюс - Сквозь тернии

Барт — очень застенчивый, одинокий мальчик. Кэти, он совсем не опасен. Он очень любит подражать кому-то, представляться сильным и жестоким. Кто опасен —г-так это Джон. Он ненавидит меня. Только недавно я узнала, что если бы я не вернулась в Фоксворт Холл после смерти твоего отца, Кэти, то Джон унаследовал бы всю недвижимость и богатства Фоксворта. Отец мой так доверял Джону, как никому другому, может быть, оттого, что они так похожи. Но когда я вернулась, он вычеркнул Джона из завещания и переписал все на меня, как на единственную наследницу. Ты слушаешь, Кэти?

— Мама, это ты, мама? — спросила моя мама слабым детским голоском. — Мама, отчего ты никогда не глядела на наших близнецов, когда приходила навещать нас? Почему ты так и не заметила, что они совсем не растут? Ты нарочно не видела их? Ты не хотела их видеть, чтобы не думать о своей вине?

— Ах, Кэти! — воскликнула бабушка. — Если бы ты знала, как больно после всего пережитого слышать от тебя эти слова! Наверное, я так провинилась перед вами с Крисом, что вы никогда не откажетесь от своих детских воспоминаний. Ничего удивительного, что вы с Крисом живете вместе… ах, я так виновата… Мне так больно, что лучше бы я умерла!

Правда, через минуту она уже кончила причитать и снова приступила к рассказу о том, что ее мучило.

— Даже если ты сейчас в жару и бреду, постарайся послушать. Я должна тебе это сказать, пока я жива. Когда Джон Эмос был молодым, лет двадцати пяти, он домогался меня, хотя мне в ту пору было всего десять. Он всегда прятался и шпионил за мной, а потом доносил моему отцу, тысячу раз переврав самые невинные мои поступки. Родители никогда не верили мне, и я не могла ничего им рассказать. Они верили ему. Они отказывались верить, что на ребенка могут посягать взрослые мужчины, даже старшие родственники. Джон приходился троюродным братом моей матери и единственным родственником ее семьи, который втерся в доверие к моему отцу. Думается, уже тогда отец рассчитал, что если я выйду из его доверия, он все передаст Джону. К тому времени двое старших моих братьев умерли. Джон жаждал богатства. Его считали святым за его хитрость и намекали, что он сможет стать наследником. У него всегда был такой благочестивый вид, он так скромно себя вел, и все это время, несмотря на набожность, волочился за каждым хорошеньким личиком, которое появлялось в Фоксворт Холле. Родители никогда об этом не подозревали. Все дурное они видели только в собственных детях. Теперь ты понимаешь, насколько Джон ненавидит меня? Понимаешь, отчего он ненавидит моих детей? Если бы я так и осталась в Глэдстоуне, наследство досталось бы ему.

Однажды я услышала, как он нашептывал твоему сыну Барту, что я даже обольстила своими женскими чарами своего собственного отца, и тот несправедливо обделил наследством своего единственного преданного Друга.

Бабушка начала плакать. Внутри меня была боль от того, что я невольно узнал. Я сопротивлялся этому. Малькольм, неужели и ты порочен? Кому же теперь верить?

Неужели и Джон Эмос так же потакает своей похоти, как и женщины? Все греховны? Все порочны, так же, как мои бабушка и мама? На чьей же стороне Бог?

— Мам, ты здесь, мама?

— Да, моя дорогая, я с тобой. Я буду с тобой до последнего, и стану заботиться о тебе так, как мне не довелось еще ни разу в жизни. Теперь я исполню свой материнский долг, не сделав этого раньше. Теперь я спасу тебя и Криса.

— Кто это? — будто очнувшись, строго спросила мама, вскакивая и отталкивая бабушку. — А, это ты! — закричала она. — Тебе мало было убить Кори и Кэрри, теперь ты пришла, чтобы убить меня! И тогда уж Крис будет твой, целиком твой, только твой!

Она начала плакать и кричать, как безумная. Она выкрикивала слова ненависти своей матери вновь и вновь.

— Почему ты не умерла, Коррин Фоксворт?! Почему ты не умерла?

Я ушел. Я не мог больше этого выносить. Сколько злобы и порока в них обеих…

Но отчего, отчего же мне так больно?

Как мы с отцом и задумали, рано утром он повез меня в направлении школы, а потом высадил на углу, где начиналась дорога к нашему дому.

— Не волнуйся, Джори. Не предпринимай ничего, что могло бы угрожать твоей жизни, и не выдавай своего присутствия этому дворецкому или Барту — они опасны, помни это. — Он обнял меня. — А теперь слушай. Я сегодня увижусь с психиатром Барта и расскажу ему, что случилось. Потом поеду в аэропорт проверить, улетела ли моя мать каким-нибудь рейсом, хотя, видит Бог, это неправдоподобно. Ведь то, что обе они пропали в один и тот же день — слишком подозрительное совпадение.