Алексей Кирносов - Два апреля

- Пустяки, - расхрабрился Володя. - Все равно мне здесь деньги некуда девать.

Замечание о воде в ступе не задело его, и Овцын подумал, как хорошо было в юности, когда и до него такие вещи не доходили.

- Ну, раз вы широкий человек, - улыбнулась Эра, - тогда я позволю себе одеться поприличнее. Идите, ребята, погуляйте во дворике.

В Гагре они отпустили машину и пошли не в «Гагрипш», а через бульвар в «Грузию».

- Там проще, - говорил Володя, - но человечнее. Интимнее. И море рядом, мы сядем так, что его будет видно.

- Я думала, вы любите, что пошикарнее, - кольнула его Эра. - Вроде такси у подъезда.

- Тоже мне шик! - смутился Володя и ускорил шаги.

В ресторане, выбрав столик с видом на море, которого по причине ночной темноты видно не было, он стал читать меню; но вдруг спохватился и, сказав: «Простите, пожалуйста», подал его Эре. Эра не взяла меню, сказала убийственно-ласково:

- Я не умею выбирать, выберите мне сами, на свой вкус.

- И мне, - добавил Овцын, разглядывая зал, официантов, столы, эстраду, публику, - Все-таки вы здесь с самого выпуска, лучше меня знаете здешнюю кухню.

Становилось скучновато. До третьей рюмки Овцын и Эра рассказывали об арктическом переходе. Но после третьей Володя оживился, даже чуточку сверх меры. Глаза его заблестели, появились, наконец, над столом руки, которые он до того старательно прятал под скатертью, хотя надобности в этом не было - руки как руки. Он заговорил, стал расписывать, как с молочных еще зубов мечтал уйти в море, доплавать до чина капитана дальнего плавания и как бес его попутал - прельстил блеском золотых погон и кортиков с ручками из слоновой кости, могучестью красавцев крейсеров, сладким запахом пороха и грохотом сражений, желанной музыкой для уха настоящего мужчины, И рухнула хрустальная мечта. Все рухнуло! Какие теперь при ядерном оружии сражения? Никаких теперь не может быть сражений. Красавцев режут на металлолом, из которого делают акул-субмарин, кортик валяется в шкафу до церемониального случая, и даже золотые погоны срезали с морских офицеров. Пришили черные - может, по причине сокращения расходов на вооружение. А важные капитаны дальнего плавания все так же недостижимо стоят на своих белых мостиках, в фуражках с большими, украшенными золотым лавром козырьками, курят благовонный кэпстен из обтекаемых брюйеров верескового корня, влюбляют в себя широкоглазых красавиц и хладнокровно вводят лайнеры в порты, шумящие порты с названиями, от которых замирает душа.

Потом капитаны покидают шумящие порты и снова ведут суда через штормы, льды и туманы и одолевают стихию, а порой стихия одолевает капитанов, и они, сделав все, что может сделать человек, гибнут в океане хладнокровно и непокорно. Это ли не завидная судьба?

А ты, когда вся душа твоя там, в необъятном, изволь полоскаться в этом несерьезном, приспособленном для бездельников море и выискивать болвана, которому взбредет в голову покуситься на святость государственной границы в таком неудобном месте. Проходит жизнь, а где твоя борьба, где твоя доля, где твоя звезда, твой подвиг? Надевай после службы белые брюки, фуражку набекрень и шатайся по бульвару, делая вид, что ты настоящий моряк. Познакомься с вертифлюшкой, припорхнувшей сюда потешить беса, и уподобься ей, низко-чувственной и бездумной. Вот твоя доля. А в это время капитан Овцын, проламываясь через льды, ведет в необжитую даль новое судно, чтобы преобразить край. Он отдает свои силы творчеству жизни, без него что-то осталось бы не сделанным. И в него, человека, мужчину, личность, влюбляется богинеподобная Эра Николаевна, летит к нему и соединяет свою судьбу с его великолепной судьбой.

- А ведь это мог быть я... - Володя схватил руку Эры и поцеловал ее. Выпил залпом рюмку коньяку, обмяк на стуле. - Простите... Конечно, это бред... Совсем одичал на этом Кавказе. Мне стыдно...

- Все в порядке, - сказал Овцын. - Главное - это самоосознание. Кстати, Георгий Сергеевич приедет к вам или вы поедете к нему?

- Они с мамой приедут сюда, когда он вернется из рейса. Потом я возьму отпуск и поеду с ними в Ленинград.

- Мудро, - сказал Овцын. - Наверное, я его здесь уже не дождусь. Сейчас он как раз сдает караван в Якутске... Потом дорога, прочие хлопоты. Нет, не дождусь. Передайте ему привет.

- Обязательно, - сказал Володя. - Он здесь пробудет около месяца. А потом вы увидитесь в Ленинграде.

Володя вопросительно посмотрел на Овцына, как бы ожидая приглашения.

- В Ленинграде мы еще не скоро увидимся,- сказал Овцын. - У меня есть неотложные дела в других частях света.