Мария Хайнц - Перфекционистка в офисе

Сначала мы смеемся, потом умолкаем, а еще через несколько секунд подбегаем к Владиславу и спрашиваем, все ли у него в порядке.

— Отлично! Хотя бы так я заставил вас немного подвигаться, — отвечает Владислав, улыбаясь. Он встает и снова превращается в тренера. — Теперь самый важный момент! Слушайте внимательно. Закройте глаза и представьте себе этого внутреннего бюрократа, который санирует ваше внутреннее пространство. Представили? А теперь, пока он ничего не ожидает, завалите его, свяжите ему руки, ноги, чтобы не убежал! И главное, кляп в рот вставьте! Посадите на стул и привяжите к стулу. Не церемоньтесь с ним! Он с вами не церемонится. Сделали? Отлично! — Владислав потирает руки. — Теперь позовем скромного интеллигента, которого злой бюрократ все это время держал взаперти. Позвольте творцу внутри вас выйти на сцену. Да-да. Тот, который стихи сочиняет, музыку, книги пишет, танцует. Теперь его черед.

Мы все, как по волшебству, медленно встаем.

— Отлично. Пока ваш творческий интеллигент не испугался, делимся на две команды, — приказывает Владислав, — по одному мужчине и одной женщине в каждой.

— Я с Анжелой тогда, — говорит Володя и встает рядом с ней.

Толик стоит, как вкопанный, приходится мне идти к нему.

— Итак, будем проверять ваши командные навыки, — Владислав потирает руки и достает из черной сумки, которую он принес с собой, пачку бумаги и веревочку. — Делаем из бумаги снежные комки и выбрасываем их со своей территории на чужую. Ваша территория — здесь, — Владислав смотрит на нас с Толиком и показывает на правую сторону от веревочки, которую он протянул от двери до стола. — Соответственно территория второй команды — Анжелы и Володи — здесь. Побеждает тот, у кого будет меньше бумажных гранат, чем у противника или столько же.

Владислав предлагает Володе с Анжелой занять свой дом, мы с Толиком готовимся к нападению и лепим из бумаги гранаты. Через пять минут война начинается. Будто мы всю жизнь ждали этого момента. Сначала степенно выкидываем гранаты руками, потом выпинываем их ногами, а концу игры уже безо всякого стеснения швыряем снежки исключительно друг в друга. «Вот тебе, за то, что меньше всего делаешь, а зарплату получаешь такую же, как и мы». «Вот тебе за то, что выбрал Анжелу, а не меня». «Вот тебе за то, что за зиму болела три раза, а я чуть не умерла от двойной нормы». «Это за то, что тебе досталось дело Сердобольного!» Еще за вчерашнее, что оставили меня одну! Мне бы еще очень хотелось засадить пару раз гранатой по Толику, но я исправно соблюдаю принцип командообразования. Правила есть правила. Вот это творец внутри меня разыгрался! Даже не думала, что он у меня такой бойкий! И память у него, оказывается, отличная!

— Остановитесь! — слышу, будто издалека, голос Владислава. — Время вышло!

Он становится на разделительную линию и поднимает руки, как боксерский рефери на ринге, разнимающий тяжеловесов. В него случайно попадает несколько последних боеприпасов — за то, что задерживаешь нас после работы.

— Закончили! — кричит Владислав.

Мы, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, нехотя расходимся на противоположные стороны комнаты.

— Теперь подведем итоги. Не нужно считать, — Владислав останавливает нас в усердной попытке определить окончательный счет игры. — Не в этом была суть упражнения. Вы могли выиграть как команда — вчетвером, разделив гранаты поровну, но для этого нужно было объединиться и договориться. Я говорил о таком условии: «меньше или столько же». Но вы предпочли закидывать друг друга, причем в самой недружественной форме.

Мы снова опускаем головы, как нашкодившие школьники. Повеселились, называется. Показали себя во всей красе. Молчи, бюрократ! Вот тебе еще один кляп в рот! А что с тобой, творческий интеллигент, теперь делать?

— Извините, у нас действительно с командными навыками не очень хорошо, — говорит Анжела. — Простите, мы увлеклись.

Анжела достает зеркальце и проводит пальцем по двум царапинам от бумаги, которые остались от чьих-то бросков.

— Прости, Анжела, я не хотела, — шепчу, показывая на царапины.

— Извини, я тоже, — она показывает на мое лицо, — не хотела.

Смотрюсь в ее зеркальце. Следы чуть заметные, до завтра пройдут, но сам факт, что она тоже в меня метилась, заставляет интеллигента внутри меня бить по полу каблуками так, что резвая чечетка получается. Причем интересный такой ритм. Сначала медленно, протяжно, потом быстрее и быстрее, как биение сердца, которое вдруг захотело танцевать. И тут я слышу другой ритм — второго сердца. Откуда?