Мария Соловьева - Иллирия

...День за днем после происшествия с Орсо я коротала в комнате, более не пытаясь ее покинуть. От мыслей, что роились в моей голове, впору было сойти с ума, и Ремо знал это, пропуская мимо ушей мои робкие просьбы о какой-то книге или хотя бы о нитках для вышивания. Несложно было догадаться, что мне оставалось - я непрерывно представляла, как предам Вико и стану причиной его гибели. Человек, не отличающийся особой крепостью духа, оставшись наедине со своими горькими мыслями, неизбежно впадет в мрачное исступление - так случилось и со мной. То мне вспоминалась наша с Вико последняя встреча, и сердце вновь замирало от щемящей боли, что я испытала во время его признаний; то, поддавшись другому настроению, я начинала ненавидеть его, находя в словах Ремо зерно истины - Вико оставил меня, обрекая на смерть. Лицо Вико постоянно стояло у меня перед глазами, оно стало реальнее, чем все, что окружало меня, и я часто ловила себя на том, что губы мои шевелятся - я невольно начинала говорить с ним, объясняя, почему поступаю так подло.

"Зачем тебе жить, если он умрет на твоих глазах? - спрашивала я у самой себя. - Куда ты пойдешь, когда Ремо тебя отпустит? Каково это - каждую секунду помнить, что ты стала причиной гибели человека, доверившегося тебе? Можно ли с таким грузом на совести продолжать жить и радоваться этому? А если радости более не будет никогда - чего же стоит такая жизнь... Может, найти в себе силы и нарушить планы Ремо, закричав во всеуслышание - "Вико, он хочет тебя убить!"? Да, этого Ремо мне не простит, но сколько он сможет мучить меня? День? Два? Неделю? Рано или поздно пытка закончится, тело не выдержит страданий... Все равно когда-то смерть придет за мной - пусть через пять лет или десять. И мне останется всего лишь память об этих пролетевших годах, неосязаемая и не поддающаяся измерениям... всего лишь череда картинок в моей голове. Стоит ли это того, чтобы пасть так низко?.."

Временами мной овладевало безразличие к своей судьбе, и я испытывала твердую убежденность, что смогу предупредить Вико, пожертвовав своей никчемной жизнью, - в самом деле, в ней не было ничего, за что стоило бы бороться. А затем на лицо мне падал бледный луч зимнего солнца, или я слышала далекий птичий крик - и от желания жить мне хотелось биться о стены, разбивая руки до крови. Там, за пределами дома-тюрьмы, находился мир, которого я толком не узнала. Отпусти меня Ремо - и я пошла бы куда глаза глядят, плача от счастья и захлебываясь вольным ветром. "Прости, Вико, но ты оставил меня. Ты сам сказал, что не сможешь мне помочь. Что же мне еще остается?.." - шептала я, падая на колени перед окном и упираясь лбом в холодный пол.

Неудивительно, что заглянув в зеркало накануне дня бракосочетания, я увидела, что там отражается призрак - не человек. Мучительные раздумья оставили свой отпечаток на моем лице, в выражении глаз появилось нечто пугающее, сродни самому черному безумию. Должно быть, я и правда постепенно сходила с ума, беседуя лишь с голосами в своей голове и задавая им вопросы, на которые, боюсь, никто не смог бы дать мне ответ.

Между тем, жизнь продолжалась, и, словно в насмешку над моим отчаянием, я получала постоянные напоминания о грядущей свадьбе. Мне было известно, что Ремо отдал все необходимые распоряжения насчет подготовки к пышному торжеству, и было бы глупо опасаться того, что это событие будет омрачено какими-то просчетами. Слуги Ремо знали свое дело, денег он не жалел, и в других обстоятельствах мне оставалось бы только восхвалять столь щедрого жениха, взявшего на себя все предсвадебные хлопоты вопреки традициям.

Сам Ремо редко навещал меня - он был очень занят, ведь не только подготовка к свадьбе требовала его внимания. Отношение его ко мне приобрело какие-то новые черты, суть которых мне распознать не удавалось, и оттого они пугали меня еще больше. Иногда в голову мне закрадывалась мысль, что Орсо не ошибся и господин Альмасио в самом деле испытывает ко мне своеобразную привязанность, существование которой он не желает признавать даже перед самим собой. Из-за этого глубинного душевного противоречия его обращение со мной становилось все более непредсказуемым и грубым. Я могла бы решить, что тому виной усиливающаяся ненависть, но разум подсказывал мне, что будь это так, я бы давно была мертва. Судить о человеке следует по его поступкам, а не по словам, а поступки эти были таковы: Ремо сдержал свое слово и не тронул меня, несмотря на то, что уже который день я находилась в полной его власти.