Мария Соловьева - Иллирия

- Задумайтесь вот над чем, - со значением сказала она как-то Гоэдиль. - Вы признались мне, что некие люди могут вас искать. И люди эти, насколько я понимаю, опасны и могущественны, так что противостоять их воле будет непросто. Но если нас могут вынудить выдать госпожу Альмасио, то никакая сила не принудит семью Ранд отступиться от госпожи Ранд, жены одного из моих сыновей.

Видно было, что вдова Альмасио понимала правоту госпожи Като, но какая-то тайная мысль мучила ее, не давая решиться на ответ. Като, хоть и досадовала из-за медлительности своей будущей невестки, зла на нее не держала. То и дело она внушала Игвану, что следует уделять больше внимания дальней родственнице, и тот, довольно улыбаясь, тут же спешил вслед за Гоэдиль. Однако дело так и не сдвинулось с места.

Когда ощущение надвигающейся грозы стало настолько осязаемым, что госпожа Като стала засыпать лишь с помощью крепкой настойки трав, тянуть с принятием решения было уже некуда. "Сегодня вечером я поговорю с южанкой и пригрожу, что если она не согласится на брак с Игваном, то я ее выставлю прочь из дому. Верну ей часть драгоценностей и укажу на дверь! Это несправедливо, но она должна понимать, что ставит меня в безвыходное положение..."

От этих мыслей госпоже Като было тяжко на душе. В глубине души испытывала сочувствие к своей троюродной племяннице, явно немало настрадавшейся из-за своего иллирийского семейства. Прожить всю жизнь среди южан - это ли не кара господня?.. Но ведь она не требовала от Гоэдиль каких-то жертв - напротив, предлагала прекрасное будущее!.. Воротить нос от такого могла бы сопливая девчонка, не знающая жизни. Вдова Альмасио не выглядела наивным созданием, да и возраст уже не позволял ей руководствоваться вздорными капризами.

Госпожа Като совсем было раззадорила себя гневными размышлениями, но выйдя из своих покоев, заметила вдову: та стояла у окна и задумчиво смотрела на что-то во дворе. Като незаметно проследила за этим красноречивым взглядом и довольно хмыкнула - вдовица явно наблюдала за Игваном, о чем-то беседующим со слугами у конюшни. "Хорош! - как всегда потеплело на сердце у Като. - Пусть и не столь высок, как эти треклятые южане, но зато и не черен, точно закопченный черт из преисподней. Доброму человеку следует иметь светлые волосы и кожу. Иллирийцев этих точно боги отметили смуглостью, чтоб сразу было видно: все они плуты и мошенники, как на подбор. Хорошо еще, что эта Гоэдиль внешне удалась в мать, иначе я бы давным-давно ее прогнала восвояси!.."

И перейдя от этих сварливо-довольных мыслей к еще более приятным размышлениям о том, что вдова Альмасио, по-видимому, образумилась и вскоре даст согласие на брак с Игваном, госпожа Като отправилась на кухню, где ее распоряжений давно уж ожидали стряпухи.

Но ожидания ее от начинающегося дня не оправдались.

- Госпожа Като, - сообщили ей, оторвав от обычных дел, - человек у ворот желает поговорить с Гоэдиль Альмасио!

"Ах, дьявольщина! - сердце Като екнуло и в голове неприятно зашумело. - Неужто и впрямь сейчас придется бодаться из-за этой девчонки с разгневанными южанами? То, что к воротам он пришел в одиночестве, еще не значит, что за ним не следует вооруженный отряд..."

- Каков он из себя? - спросила она вслух.

- Говорит на южном наречии, ангарийского почти не знает, - ответил слуга. - На вид - совершенный разбойник, да к тому же еще и одноглаз!..

Госпожа Като недолго сомневалась.

- Я поговорю с ним, - сказала она. - Приведи его ко мне!

- Он заранее отказался и сказал, что будет ждать у ворот.

"Ладно же, - подумала госпожа Като, - от меня не убудет, если я выйду к воротам! Но я трижды подумаю перед тем, как сообщать вдове Альмасио об этом странном визите"

И хозяйка поместья торопливо вышла из дому, наказав слугам во что бы то ни стало занять госпожу Альмасио и не дать той узнать, что о ней спрашивали.

Мужчина, ожидающий у ворот, выглядел весьма подозрительно. "И эти южане еще смеют хаять наш внешний вид! - язвительно подумала Като. - Вот уж разбойничья рожа! Да и ростом он не выше наших мужчин!". Приглядевшись, она поняла, что гость куда моложе, чем казалось с первого взгляда. Лишних лет ему набавляли несколько свежих шрамов на левой половине лица да повязка на глазу. Вторая половина лица, без отметин, выдавала истинный возраст: не более двадцати пяти лет. Сложно было ошибиться, угадывая, из каких краев он пожаловал: единственный глаз - карего цвета, лицо смугло, да и длинные волосы слишком черны. В Ангари этого было достаточно, чтобы в человеке тотчас признали врага. Вот только черты лица молодого мужчины не отличались утонченностью, бывшей предметом гордости южан.