Дмитрий Быков - Живой

Кир сообразил, что в здании вокзала сортир есть обязательно, и они зашли внутрь. Этот вокзал был очень чистый и нарядный, как будто в Ленинград, то бишь в Питер, ездили одни иностранцы. Повсюду были шикарные магазинчики и кафе. Сортир тоже был такой, какие, наверное, в Кремле бывают. Кир заглянул в один из магазинчиков, где продавались книги, игрушки и всякие цацки: игрушки все были страшно дорогие, опять же как для иностранцев, но ему уже надоело искать универмаг. Он попросил продавщицу показать ему куклу в платье с оборками и вдруг боковым зрением увидел типа, показавшегося ему знакомым. Тип стоял у книжного прилавка, рядом с ним стояла шикарная длинноногая девица и полусонными русалочьими глазами разглядывала витрину с какими-то бабскими побрякушками. Тип делал вид, что листает журнальчик, а сам смотрел искоса на девицу. Лицо у него было тоскливое, русалка, похоже, наставляла ему конкретные рога. Кир узнал его: это был толстый киновед из телевизора. Сейчас он был чуть больше похож на человека, чем тогда, когда молол какую-то хуйню про мертвецов. Глупо, но Кира почти обрадовала эта встреча. Ну, не то чтоб обрадовала, а так — получалось, что он всего час в Москве и уже видел живьем человека из телевизора, вроде как знакомого. А, да в Москве такие, наверное, толпами валят по каждой улице. Киновед поднял голову и посмотрел на Кира, но глаза их не встретились: киновед глядел сквозь Кира, не видя его, будто Кир был такой же мертвый, как Игорь с Никичем, ведь киновед не верил в существование таких, как Кир, и они его не интересовали. Совершенно глупо было радоваться при виде этого жирного мудака.

Кир купил куклу, и они, сдавшись на непрекращающееся нытье Игоря, поехали глазеть на Красную площадь. Кир впервые был в метро, и оно ему очень понравилось, хотя он едва не грохнулся, когда сходил с эскалатора. Запах в метро был какой-то особенный, нигде такого не было — вроде химией какой-то воняет, а приятно. Странно: он ехал в Москву заранее с таким настроением, что все там будет ему противно и тошно, тошней, чем дома, особенно москвичи, но Москва ему скорее понравилась, ощущение бодрости и ожидания чего-то не оставляло его. Теперь ему очень хотелось увидеть Славку. Если бы кто-нибудь стал говорить ему, что Славке следовало не волочь его, а нести на себе и тем самым спасти его ногу, он дал бы этому человеку в хлебало.

Пустая в этот час площадь, брусчатка. Кремль и соборы произвели на него непонятное, двойственное впечатление: все это было очень красиво и в то же время как будто ненастоящее. Такое чувство было, что ему показывают глянцевые открытки. Это, наверное, потому, что я по телевизору их сто раз видел. Не, ну клево, конечно, кто спорит. А Игоря больше всего заинтересовал Мавзолей.

— Войдем, а?

— Чего ты там не видел? Жмурика?

— Это ж не простой жмурик, — смущенно сказал Игорь.

— Ну, пойди, пойди. Ручку ему поцелуй. Ляг вместо в него в гроб, полежи.

— А вы?

— Меня не пустят, — сказал Кир.

— А я твоего Ленина в гробу видел, — ухмыльнулся Никич.

Игорь беззлобно послал их на хер и отправился к Мавзолею. Кир с Никичем стояли и смотрели, как он проходит мимо роты почетного караула и, не удержавшись, дергает одного из солдат за винтовку.

— Придурок, — сказал Никич, — какой был, такой остался.

— Какой?

— Ебнутый. Вроде тебя.

— Слушай, Никич… Вы ж еще вчера ни на минуту не разлучались, не могли. Как пришитые, куда один, туда и другой. И от меня не могли… Как же сейчас?

Никич пожал плечами.

— Да как-то, знаешь… Как будто мы постепенно силу набираем, что ли…

— Я думал, наоборот. Чем дальше, тем слабей.

Никич опять пожал плечами. Кир посмотрел на него.

— А я? — спросил он.

— Что ты?

— А от меня вы теперь тоже можете отвязаться?

— А ты бы хотел?

— Я уж привык, — сказал Кир, — с вами как-то веселей.

— А не страшно с мертвяками?

— Да нет, ничего. За шею меня только не кусайте.

— Обещать не можем, — сказал Никич, — но постараемся.

— Слушай, Никич, а вы где похоронены?

— На кладбище, — сказал Никич и сделал вид, что зевает. — А ты думал — где?

— На каком?

— Вот приебался, — сказал Никич и зевнул уже по-настоящему. — На обыкновенном. Крестики-звездочки… Я у себя дома, а Игорь…

Но тут Игорь вышел из Мавзолея, морда у него была серьезная, и Никич стал по новой над ним издеваться и спрашивать, о чем они с Лениным там пиздели, а Игорь сердито огрызался. Помнится, в глубоком детстве Кир хотел посмотреть на Ленина-жмурика и потрогать его, но теперь Ленин был ему до лампочки. Он взглянул на часы: пожалуй, можно было уже начинать ехать к Славке. Выйдя с площади, они увидели киоск Горсправки, и там им объяснили, где это — Сталактиты. Никич пожевал губами и сказал, что нужно на другую линию метро, и они вместо того, чтобы сразу спуститься в метро, где так хорошо воняло химией, поперлись искать вход в эту другую линию верхом, опять заблудились, кружили, утыкаясь снова и снова в ГУМ, Никич вел — Сусанин, блядь… Они вдруг вышли опять на какую-то площадь, Никич узнал место, оживился, если можно так сказать о покойнике, начал гундеть: посмотрите налево, посмотрите направо… Кир ткнул пальцем наугад, в какую-то серую бетонную громадину, спросил, что это такое.