– А? – вскрикнул Леша.
– Что? – спросила Ася из кухни.
– Тихо! – и он бросился к телевизору.
– Что-что? – Ася вбежала в комнату.
– Не может быть, – сказал Леша. – Погоди. У тебя комп включен? Не надо, я айфон возьму… – потыкал пальцем в экран и скривился. – Ась, мне надо ехать. Самолет упал.
– Какой? – не поняла она.
– Мой!
Потому что Лёша сказал жене, что командировка с пятого по двенадцатое. А на самом деле она была с седьмого. Думал, что два дня будут в его полном распоряжении. И вот такое гадство. Надо возвращаться домой и врать, что опоздал на рейс.
– А может, не надо? – легкомысленно сказала Ася. – Если там все погибли? Отрастишь усы, купишь новый паспорт, и все дела! Тебе пойдут небольшие усики. Здравствуй, новая жизнь! – и она его поцеловала. Она была голая и красивая.
– Ага, конечно! – усмехнулся Лёша. – Я же не регистрировался. Я вообще брал билет на послезавтра.
– Понятно, – сказала она и вздохнула.
Выйдя из метро, Лёша сильно подвернул ногу. «По Фрейду, – вспомнил он статью в каком-то журнале. – Значит, мне дико неохота домой. А может, правда? Усы, взятку в паспортный стол, и новая жизнь?»
Он поковылял к дому.
Открыл дверь своим ключом. Стиральная машина работала на отжим, выла и грохотала. Он поставил сумку под вешалку.
Стиральная машина щелкнула и замолчала.
– Нет, не сегодня и не завтра, – услышал он голос своей жены; она разговаривала по телефону. – Это как-то неприлично. И потом, надо будет на опознание лететь, наверное… Да какие сорок дней, ты что! – засмеялась она. – На той неделе. Я сама позвоню…
Лёша захотел распахнуть дверь и сказать: «Я вообще-то жив. Но не смею больше навязываться!»
– Конечно, это судьба, – сказала жена. – Целую, целую тебя.
И повесила трубку.
Лёша решил: хрен вам с маслицем, а не судьба .
Снова открыл входную дверь, потом громко захлопнул и крикнул:
– Туська, привет! Такая невезуха! Ногу вывихнул, растяжение, наверное! Три часа на лавочке сидел, пока очухался. Поменял билет на послезавтра.
Жена выскочила в коридор, бросилась к нему, обняла его.
– Лёшенька! Живой!
– Тусь, ты чего? – удивился он.
– Лёша, – она прижалась к нему еще сильней. – Твой самолет упал. Понимаешь? Самолет разбился. А ты на него опоздал. Понял? Ты понял?
– Вот это да! – сказал он. – Слушай, прямо не верится. Нет, правда?
– Правда, – сказала она. – Это судьба.
Она прикрыла глаза, медленно и сладко поцеловала его.
– Ой, – сказал он. – Нога жутко болит, извини.
Я говорю тебе – мой путь не прям
волшебная сила искусства
В конце семидесятых был у меня один знакомый. Мой ровесник.
Но какое сравнение! Я был преподаватель греческого языка, а он – замдиректора автосервиса. И это в неполных тридцать лет! Блистательная, невероятная карьера. Примерно как стать членкором академии наук в таком же возрасте.
Он был очень богат. У него было всё: кооперативная квартира с югославской мебелью; новенькие «жигули» шестой модели; тещина дача, сияющая свежим ремонтом и столь же югославской мебелью (это было замечательно – на даче у человека не дачная мебель , то есть потрепанная городская, а специально купленная новая). Не говоря уже о костюмах и дубленках. О японских часах на золотом браслете. О бриллиантах и соболях его жены.
Но при этом он не был гордецом или зазнайкой. Он был очень мил и приятен в общении. По воскресеньям мы часами курили, сидя на лавочке во дворе, и запросто болтали о том о сем.
Проницательный читатель уже догадался о секрете нашей дружбы.
Мы были соседями, и наши дети были ровесниками. По будням с его сыном гуляла няня или жена, а в воскресенье выходил он сам.
Он мне частенько звонил и предлагал сходить вместе куда-нибудь – в Дом актера или Дом кино. Или поужинать в Доме литераторов: у него туда были пропуска. Или пойти на премьеру во МХАТ или в Театр на Таганке: ему присылали пригласительные билеты.
Я отказывался, но он не обижался и всё равно звонил, звал то туда, то сюда.
Один раз он позвонил мне и сказал:
– Зря ты позавчера со мной не пошел. Такой спектакль был! Такой!
– Какой? – спросил я, потому что уж забыл, куда он меня звал.
– «Царь Фёдор Иоаннович», – сказал он. – В Малом театре. Смоктуновский в главной роли. Умереть, какая постановка. И как играет!
– Смоктуновский, понятно же, – сказал я.
– Да, – длинно вздохнул он. – Я три дня просто больной хожу, всё думаю… Деньги, шубы, машина, дача – какая это всё муть на самом деле! Какая глупость! Какая дрянь! Какая мелочь!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу