Денис Драгунский - Вид с метромоста (сборник)

Смотрит тоже уверенно, но при этом немножко в себя.

У обеих на левой стороне груди большие черные таблички с белыми, издалека видными буквами.

У первой, зеленоглазой:

«Сестра Гровер».

У второй, с пышными волосами:

«Сестра Хьюз».

(И внизу мелкими буковками: «Церковь Иисуса Христа Святых последних дней». То есть мормоны. В смысле, мормонки).

Поздно вечером.

В вагон входит девушка в короткой куртке, лиловая футболка из-под куртки налезает на брюки. Девушка на ходу читает, садится, не переставая читать. Книга называется: «Георг Зиммель. Избранное. Созерцание жизни». Читает, отмечая строки ногтем, как Евгений Онегин.

Через две остановки девушка встает и, не отрываясь от книги, выходит из вагона. Вижу, как она медленно идет по платформе, уставившись в книгу.

Спускаюсь по эскалатору.

Слышу – кто-то насвистывает старую мелодию. По встречному эскалатору вверх едет молодой человек примерно двадцать пять лет. На нем темно-бордовый твидовый, в мельчайшую клеточку, пиджак. Светлые, слегка волнистые волосы. Сложив губы трубочкой, он свистит: «Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся спиной медведи о земную ось… Ля, ля-ля-ля-ля, ля-ля, вертится быстрей земля…» И прическа у него тоже из шестидесятых. Вылитый Шурик из «Кавказской пленницы».

Чудеса.

Полгода назад, наверное.

Едем с женой в метро.

Поздний вечер, около одиннадцати. Напротив замечательная компания. Мужчина и две женщины. Всем около шестидесяти.

Изящно и дорого одеты. Женщины в тонких драповых пальто, шелковые косынки на шее, очень аккуратные прически-укладки, ненавязчивая косметика. Пальто распахнуты, видны отличные костюмы английского стиля. Брошки а-ля Олбрайт. Золотые часики у одной современные, у другой подчеркнуто старинные. На пальцах помимо обручальных еще разные скромные, но непростые кольца: у одной брильянтовая «маркиза», у другой камея. Ухоженные ногти, стройные ноги в прозрачных чулках. Сдержанного фасона туфли на невысоких каблучках. На одной красивые очки на тонких ажурных дужках. Держат в руках такие, как бы это выразиться, «бизнес-сумочки»: то есть это дамская сумка, но и лист бумаги А-4 туда входит; мини-портфель.

А мужчина – тот вообще. Седой, коротко стриженный, улыбчивый. Отличный темно-темно-синий костюм в тончайший рубчик, белая сорочка с запонками, красный галстук без узоров тоже с заколкой. Распахнутый светлый плащ, классические ботинки. Плоские часы. Руки с холеными заостренными ногтями, обручальное кольцо и мужской перстень с черным камнем. Чуть выдвинул одну ногу, которая, наверное, худо сгибается. Между коленями поставил трость с удобной рукояткой, не палочка из аптеки, а нечто старинное, отцовское или даже дедушкино. Рядом на скамейке портфель из матовой кожи с пряжками.

Они громко разговаривают. Мужчина красиво жестикулирует своими красивыми руками, делает круглые жесты, отводя большой палец. Дамы слушают. Иногда смеются. В разговоре всё время чьи-то имена и отчества. «Сергей Николаевич выступил, а Артур Степанович ему ответил, но тут Василий Яковлевич вмешался, и…»

– Красавцы, – шепчу я жене на ухо.

– Ага, – кивает она. – Но не местные.

– А какие? – я удивлен.

– Региональная научная элита, – шепчет она. – Клянусь. Ставлю шоколадку против жвачки.

А там продолжается разговор: «Ну и все, восемь испорченных бюллетеней! Пять „за“, пять „против“, так что пролетел, пролетел!» – смеются дамы.

В ходе разговора мужчина достает из портфеля журнал, листает, что-то показывает дамам. Так и есть! «Ученые записки N-ского государственного университета».

Дальше разговор заходит о гостинице, куда они сейчас направляются. Гостиница им нравится. И банкет (с которого они едут) понравился тоже.

Наверное, декан – или даже проректор – и две заведующих кафедрами.

На конференцию приехали.

Совсем поздний вечер, осень прошлого года.

В метро напротив меня две девушки. То есть две молодые женщины, совсем молодые, лет по двадцать. Самое большее – по двадцать два.

Крупные, рослые, плечистые, бедрастые, лыткастые то есть с сильными рельефными икрами, которые видны сквозь трикотажные брючки одной и заношенные джинсы другой. Обе в разношенных, со сбитыми носами, коротких сапогах сорокового, наверное, размера. У той, что в джинсах, сапоги коричневые. У той, что в трикотажных брюках (почти трениках), – бывшие черные, посеревшие.

На обеих пуховики и тощие пестрые шарфики. Без шапок. Клеенчатые сумки на коленях. У одной в руке мобильник маленький, старый, треснутый, заклеенный скотчем.