– А вокзал? – спросил писатель. – Или аэропорт?
– Ты что, куда-то собрался? – нахмурился редактор.
Только ради Бога не подумайте, что это про тоталитаризм и цензуру.
Это совсем про другое.
у меня растут года, будет мне двенадцать
Когда моя дочь Ира училась в детской художественной школе, у нее в классе вела живопись Виктория Николаевна Богуславская.
Высокая, очень красивая, всегда по-дизайнерски изящно одетая, со строгим и чуть-чуть отсутствующим выражением лица.
Виктория Николаевна была выдающимся педагогом.
Она ставила детям потрясающие натюрморты.
Она ставила их долго. Полчаса, а иногда минут сорок. На глазах у всего класса. Она медленно и невозмутимо двигала по столу вазы и чайники, бутылки и фрукты. Прикалывала драпировки и расправляла складки. Уточняла расположение предметов. Рассматривала с разных сторон. Снова что-то поправляла.
Дети следили за ней как завороженные.
На их глазах рождалось нечто прекрасное. Гармоничное. Или драматичное.
Это нужно было только нарисовать.
Мне казалось, что с таким натюрмортом любой ребенок станет Сезанном или Моранди. Ну, в крайнем случае, Жаном-Батистом Шарденом.
Однако получалось не у всех.
Однажды я пришел на родительское собрание.
Виктория Николаевна выступила с краткой и суровой речью.
– К сожалению, – сказала она без обиняков, – некоторые дети не справляются. Я не буду называть имен, вы сами это знаете по оценкам. И я прошу родителей, не дожидаясь конца года, забрать из школы детей, которые получают двойки и тройки.
Родители напряглись.
– Не всем суждено стать художниками, – холодно продолжала она. – Есть много других очень хороших профессий.
Родители слегка зашумели.
– Есть много прекрасных и нужных обществу профессий, – она говорила ледяным бесстрастным голосом. – Например… – она выдержала паузу. – Например, музыканты и композиторы. Поэты, писатели и журналисты. Актеры театра и кино. Режиссеры и кинооператоры. Ученые. Дипломаты. Государственные деятели…
сон на 27 апреля 2011 года
К нам в гости пришел Гарри Каспаров. С дамой. Но это не жена, а кто-то вроде помощницы, советницы. Хотя он ее отрекомендовал очень красиво: «Моя соратница!» Видно, что она его любовница. Хотя никаких жестов или словечек, показывающих близость. Но чувствуется.
У нее большие белые мокрые зубы. И у самого Каспарова зубы белые до синевы, сияют, как фарфор. Когда он смеется, она смеется тоже. Они вдвоем блещут зубами, смеясь.
Стол длинный, деревянный. В пейзанском стиле.
Сидим мы вот таким манером:
В торце стола – моя жена.
Слева от нее – по длинной стороне – Каспаров. Дальше – его помощница-соратница-любовница.
Справа от жены, напротив Каспарова, сижу я. Дальше какая-то дама. Полная, некрасивая, немолодая. Какая-то некрупная деятельница оппозиции. Или даже партийная аппаратчица. Но я ее знаю. И время от времени обращаюсь к ней в ходе общей беседы: «Вот видите, Лена! Как вам это нравится, Лена?» Но скорее из вежливости, чтоб она тоже принимала участие в разговоре. Раз уж она здесь.
А дальше, за ней, совсем молодой человек. Лет восемнадцати, не больше. Очень красивый. Большая ухоженная каштановая шевелюра. Смуглое лицо с гладкой кожей. Резко очерченные губы. Выразительные глаза.
Он сидит молча, ест аккуратно, пьет вино маленькими глоточками.
Я пытаюсь сообразить, кто он такой, и потом вспоминаю: это дальний родственник моей жены. Да, она говорила – сын ее двоюродного брата, то есть ее двоюродный племянник. Студент-первокурсник. Узнал, что к нам придет Каспаров, и попросился посмотреть на чемпиона мира. Ему позволили прийти, но велели вести себя скромно, в разговоры не встревать, на вопросы отвечать кратко. Вспомнил, что у него какое-то редкое старинное имя, то ли Никандр, то ли Никодим.
Сидим, разговариваем. Жена вдруг говорит, что хочет сесть напротив Каспарова, потому что так удобнее разговаривать. Они с ним обсуждают экономическую ситуацию в Европе, а она специалист по этим вопросам.
Она просит меня подвинуться. Я передвигаюсь на одно место вправо. Партийная аппаратчица Лена тоже передвигается на одно место.
А молодой человек встает и пересаживается на другую сторону стола. Садится рядом с помощницей Каспарова.
Она косится на него, отодвигается и прямо трясется от ужаса.
Я вглядываюсь в него и вижу: это Анатолий Карпов.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу