Денис Драгунский - Вид с метромоста (сборник)

Собрался написать, что мама – вернее, не мама, а мачеха, которая Леше с полутора лет заменяла мать, потому что его настоящая мама погибла – что она с трудом приходит в себя после операции, а сын почему-то молчит. Нет, пока ничего не надо. Нет, он уверен, что сын поможет в случае чего, но хотелось бы, чтоб он это сам предложил, не дожидаясь просьб.

Еще хотелось написать о прискорбном равнодушии сына к высланной ему обновленной биографии Ельпидифора Макаровича Коровкина, их предка, вице-губернатора Закавказского края. Корни своего рода нельзя забывать ни при каких обстоятельствах, тем более живя за границей.

Вот так примерно.

Сложив в уме письмо, Михаил Евгеньевич включил компьютер.

В этот самый момент Алексей Михайлович тоже открыл почту.

Он хотел написать, что в суете и рутине хочется найти опору и комфорт в родной семье. И если на рабочее письмо надо отвечать в ту же секунду, то можно я отвечу на папино послезавтра? Так мне приятнее, мягче!

Написать, что бесконечно благодарен за всё, что для него сделано, но… но он, шестилетним ребенком будучи, вовсе не просил, чтоб его устроили в частную платную школу. И ни о чем дальнейшем не просил тоже.

Что его неприятно изумляет эта атмосфера намеков насчет маминой болезни. Да он последнюю рубашку снимет, в лепешку расшибется и хочет только самой малости: чтоб внятно сказали, что именно нужно. И еще. Его безумно утомили эти комплексы насчет мамы и мачехи. Он не виноват, что его настоящая мама попала под машину двадцать четыре года назад. У него мама только одна, вот эта, она его вырастила, он только ее любит, и для чего эта постоянная тяжелая шарманка, непонятно.

И еще. Он уважает хобби своего отца, эти раскопки интересных предков. Но он не понимает, какое отношение древний генерал Коровкин имеет к нему лично. А у него лично две недели был тяжелейший грипп, чуть богу душу не отдал, и никому не жаловался.

Михаил Евгеньевич занес руки над клавиатурой и написал:

« Привет, как дела? Надеюсь, всё ОК? Маме лучше. Целую, папа ».

Отослал.

Алексей Михайлович тут же настучал ответ:

« Привет, всё супер. Был легкий насморк, но все прошло. Маму целуй. Л. »

Потом стер про насморк и отправил.

Это случайно получилось, честное слово.

Сочинив предыдущий рассказ про переписку отца и сына, я пошел на пляж. Дело было в Саулкрастах, под Ригой.

Жена сразу побежала купаться, а я решил пока посидеть на скамейке.

Подошла пожилая дама, которую я там уже видел.

Впрочем, пожилая – это не совсем точно. Если точнее, совсем старая. А если уж правду говорить – древняя старуха. Но в сарафане поверх купальника. Несмотря на свои примерно девяносто, довольно бодрая. Она искала зажигалку, потому что хотела покурить.

– У вас не найдется?

– Увы, я не курю, бросил.

– Я тоже несколько лет назад практически бросила, и сейчас курю пару сигареток после кофе, не более того. Но вот вчера курила весь вечер, и сегодня всё утро тоже. А на пляж пошла и зажигалку забыла. Потому что разволновалась. Вы, кстати, не знаете, как звонить в Москву по мобильному? А то у меня вдруг перестало получаться.

Она достала из сумочки телефон.

Разобрались. Оказывается, она забыла набрать код провайдера.

– А то вчера звонил Серёжа, сын. Говорит, что всё в порядке, но мне не понравился тон его голоса. Мне показалось, он что-то скрывает. Значит, как вы говорите надо набирать?

Я ей объяснил еще раз.

Она прижала телефон к уху. Соединилось наконец. Серёжа подошел. Она стала его допрашивать, как он на самом деле себя чувствует. Что у него на самом деле происходит, и какое у него на самом деле настроение.

Наверное, Серёжа дорабатывает последние месяцы до пенсии, и именно сейчас ему нужна мамина поддержка, а мама, понимаете ли, укатила в Прибалтику.

Но испытывает чувство вины. И курит от переживаний.

Буфет одного закрытого учебного заведения, в котором я преподавал в середине семидесятых, был, наверное, лучше многих других буфетов, но если честно – обыкновенный советский учрежденческий буфет. И ассортимент обычный: заветренные бутерброды с копченой колбасой и оранжевой рыбой, подозрительно черный чай в стаканах с подстаканниками, пирожное «полоска». Ну и, конечно, кофе. Вот кофе был у нас хороший, из большой никелированной кофемашины. Крепкий и душистый. Ну и булочки, разумеется. С изюмом. Поэтому все брали кофе и булочку.