Мариэтта Роз - Круги по воде (сборник)

Фурмановская библиотека находилась на углу улиц имени Лермонтова и Семьи Шамшиных. Тихое место. По одну сторону Семьи Шамшиных – типовые панельные высотки, по другую – кособокий частный сектор. Вдоль самой улицы – киоски с печальным товаром: гробы, венки, памятники. Всё это выставлено вдоль обочины, рекламируется с обычным цинизмом. Идти мимо – страшно.

Инга боялась всех этих атрибутик смерти. Старалась идти, не глядя. А её хватали за руки, совали искусственные цветы, похоронные ленты, расхваливали прочий товар. Инга не хотела смотреть, но смотрела, и всюду ей мерещилось имя: Виктор Прищепа.

– Да вы успокойтесь, девушка! – вдруг сказала ей какая-то бабка, одна из торговок. – Он теперь в лучшем мире.

Инга чуть не закричала. Бросилась бежать.

Наконец похоронный ряд закончился. Теперь можно отдышаться и подумать: куда здесь Славка мог увести Витю.

Девушка даже губу прикусила – так сосредоточилась. Огляделась. Дома-высотки, дома-избушки-кособушки. Где здесь можно спрятать человека?

И тут она вспомнила!

Поняла…

Быстро пересекла улицу, прошла через деревеньку.

Вот показалась стройка.

Инга сглотнула. Идти – страшно, не идти – страшно. Помявшись ещё полминуты, Инга шагнула в траву…

– Витя! – позвала она.

Прислушалась. Тишина.

Закричала:

– ВИТЯАА!!

Тишина.

А вдруг он уже умер? Инге померещилась та бабка-торговка, девушка вскрикнула и бросилась бежать.

Сперва обегала весь первый этаж. Кричала, плакала, заглянула в каждую нишу. Никого. Разве что спугнула пару кошек. Порвала колготки – даже не заметила.

Вбежала на второй этаж.

– ВИТЯАА!! Где ты?!!

Её охватила паника. А если Витя действительно умер? А если Славка убил его ещё вчера и поэтому ничего не сказал Яковлеву? Нет, нет! Этого не может быть!

Инга закричала:

– Витя! Витя! ВИТЯАА!!

Она молилась. Твердила себе, что всё теперь переменит. Уйдет из ненавистного института, пойдёт на педагогику, как советовал Витя. Не будет больше бояться – ни матери, ни сверстников, ни кого-либо вообще. И главное – уйдёт от Горчакова. Лишь бы Витя жил…

Всё это Инга повторяла про себя снова и снова. При повторах слова терялись, путались, наконец осталось только одно: лишь бы жил.

И тут она его нашла.

– Витенька!

Она не замечала ни запаха, ни грязи. Не всё ли равно? Главное, что жив. Жив! Имеет ли значение всё остальное, если он жив?

Витя шёл тяжело, охал.

– Мы сейчас ко мне пойдём, – говорила ему Инга. – У меня сейчас никого! Родители поздно придут, я тебя умою, переодену. А потом к тебе поедем.

Витя слушал, кивал головой.

– Я с мамой твоей наконец познакомлюсь, – говорила Инга. – Она вчера звонила, беспокоилась.

Говорила, а сама прикидывала: действительно ли успеет дойти с больным Витей до дома, отмыть его, пока нет родителей? Да и во что переодеть? Может, маме его позвонить, чтобы вещи привезла? Нет, нельзя. В отцовское? В принципе, можно. Придётся разве что подвернуть рукава, штанины. Но это ерунда! Ещё надо будет Витю уговорить наврать что-нибудь. Не ради Славки, а ради неё, Инги. Потому что Сметану она всё-таки боится.

Славка? Да чёрт с ним, со Славкой! Пусть катится в свой Саяногорск! На фиг он Инге сдался? Дурной какой-то.

– А потом, – говорила Инга, – потом… мы в кино сходим или ещё куда. Хочешь?

– Хочу, – соглашался Витя.

Ему было хорошо сейчас. Он шёл, навалившись на девушку всем телом, и ощущал её, как тогда, в ту их единственную ночь. Вот бы поцеловать её сейчас! Нет, он грязный, ему бы сперва умыться. И вообще. Ослаб. Не хочет он, Витя, перед ней, перед Ингой, выглядеть слабым.

– Ты молодец, ты сильный! – девушка словно откликнулась на его мысли. – Я думала, ты умер… Так боялась, даже не представляешь этого!

– Правда? – у Вити защемило где-то внутри. – Правда боялась?

– Ещё как! Видишь, как глаза покраснели?

Но Витя не видел. Инга всегда и сейчас тоже была для него самой красивой! Самой лучшей. Он непременно на ней женится.

– Ты с отцом помирись, – сказала Инга. – Он знаешь, как переживает!

– Хорошо, – Витя зажмурился. От счастья.

– Мы ведь поженимся, да, Витя?

– Конечно! – сказал он и подумал: «Вот оно, счастье». И не замечал, как идёт, переступает отёкшими ногами, как дёргаются кисти. Впрочем, ему действительно становилось лучше. От движения, от самой Инги.

– И уедем, – говорила девушка. – Как ты хотел. Я тебе буду супы варить, котлеты жарить. Что ты ещё любишь? Детишки будут. Вить, я собачку хочу, можно?