Артуро Перес-Реверте - Терпеливый снайпер

– На-ка вот, – сказал Флавио, передавая мне баллон, – отведи душу.

На этот раз я возражать не стала. Взяла аэрозоль, не заморачиваясь вопросами о том, какого цвета в нем краска или какова моя роль во всем этом действе. Встряхнула, отчего зазвенели шарики внутри, и сантиметров с двадцати от поверхности цистерны нажала на клапан. Звук, с которым распыляемая краска вырвалась из баллона, потряс меня чуть ли не физически. Сильно – даже очень сильно – пахло краской и растворителем, и этот запах через ноздри шел в мозг, действуя как наркотик. Я шевельнула рукой и бездумно, бесцельно, без плана и замысла, словно в припадке безумия, желая только слышать этот свист и вдыхать этот запах, покрыла краской доверенный мне участок, меж тем как рядом со мной методично и сосредоточенно работал Флавио, размечая контуры огромных букв и потом заливая их краской – причем с поистине удивительной быстротой и ловкостью; а шестеро его товарищей обрабатывали свои вагоны, растянувшись вдоль состава, проворные и безмолвные, как тени; райтеры стояли против света, который фонари бросали издали на паутину электропроводов и кабелей на опорах. Уходя в бесконечность, дрожали сдвоенные блики на рельсах.

– Идут! – крикнул кто-то.

Сердце у меня на миг замерло. Я обернулась к колее и увидела, как между рельсами и платформой к нам быстро приближаются три светящихся пятнышка. Фонари.

– Ходу! – сказал мне Флавио.

Одна из теней, стоявших ближе всех, подскочила ко мне, ударила по руке так, что я выронила спрей, толкнула к рельсам – в противоположную от огоньков сторону. Оттуда раздался свист, пронзивший меня как клинок. Темный силуэт Флавио уже растворился во тьме, а мимо вихрем пронеслись вслед за ним другие райтеры. Где-то внутри, в глубине моего существа взорвался и парализовал меня панический страх: я простояла бы в этом столбняке до тех пор, пока меня не задержали, если бы паренек, толкнувший меня, не вернулся и не дернул яростно за руку, потянув за собой. Я наконец очнулась и бросилась следом, не зная, куда бегу, не обращая внимания ни на что и ужасаясь: вот-вот эта стремительная черная фигура – мое единственное и последнее прибежище – скроется во мраке и я останусь одна.

– Подожди! – выкрикнула я.

Но он не внял. И я неслась за ним по путям, стараясь не споткнуться о шпалы, когда увидела еще одного нашего парня – тот, подпрыгнув, с удивительной ловкостью перескочил через высокую ограду. Я на мгновение задумалась, не попробовать ли и мне – все лучше и надежней, чем вслепую мчаться по рельсам, – но тут же поняла, что не с моими дарованиями преодолевать такие препятствия. Из-за этих нескольких секунд нерешительности райтер, за которым я бежала, скрылся из виду, и в ужасе я бросилась вдогонку. Но он пропал в темноте, и слышались лишь его удаляющиеся шаги.

– Подожди! – снова взмолилась я.

Внезапно земля стала иначе отзываться на удары моих подошв, и я увидела впереди арку тоннеля. В следующее мгновение была уже внутри, в его сыроватых стенах. Одна. Не слыша ничего, кроме собственных шагов. Обессиленная, едва дыша – каждый глоток воздуха, казалось, царапал мне легкие, – я в отчаянии стиснула фонарик, направила луч себе под ноги. А когда вновь выбралась на открытое пространство, слабо освещенное далекими фонарями над контейнерами, из тьмы вынырнула чья-то тень. Человек этот схватил меня за руку, и я чуть не вскрикнула.

– Сюда!

Вырвал фонарик, погасил. И, подтащив меня к сетчатой ограде, стал ощупью отыскивать отверстие, через которое все мы час назад проникли сюда.

– Лезь. Скорей.

Я повиновалась. Он полз следом. Выбравшись наружу, мы поднялись и, пригибаясь, прячась за деревьями, опять припустили бегом. Наконец остановились уже на изрядном расстоянии от сетки, у полуразрушенной стены. Я рухнула наземь, чувствуя, что вся взмокла под свитером и курткой, а райтер – лицо его было скрыто надвинутым капюшоном – привалился спиной к стене и стал медленно сползать по ней, пока не соскользнул и не уселся рядом со мной.

– Вот ведь мать их… – вымолвил он.

– Да уж, – ответствовала я.

Щелкнула зажигалка, и при слабом пламени я увидела худое смуглое лицо, покрытое двухдневной щетиной. Еще увидела улыбку – дважды по двадцать лет нужно, чтобы жизнь впечатала тебе такую в складку губ, в прищур глаз. И тогда, будто в озарении, поняла, что нашла Снайпера.

– Ты, кажется, намыкалась, пока меня искала, – сказал Снайпер.