Артуро Перес-Реверте - Терпеливый снайпер

– Вы говорили о двух вариантах, – напомнил он.

Теперь он был спокоен. И в ответ на мое «тыканье» продолжал обращаться на «вы». И был склонен как-то прийти к соглашению, отчего я украдкой перевела дух. На самом деле, неожиданно осенило меня, я, хоть и беспокоилась за оставленную наверху женщину, наслаждалась. Своим триумфом. Этой минутой и ее последствиями.

– Второй – тебе подняться ко мне в номер и самому заняться этой тварью.

Он задержал на мне неморгающий взгляд:

– И дальше что?

– А то. Отвези ее в больницу или куда посчитаешь нужным. – Тут я посмотрела на часы. – И пусть Лоренцо Бискарруэс мне позвонит.

– Я не знаю никакого Бискарруэса.

– Не знаешь – и не надо. Тем не менее постарайся сделать так, чтобы этот кабан со мной связался. Это в его интересах.

Голубые глаза прошлись по вестибюлю и вновь надолго уставились на меня: их обладатель оценивал, медленно осознавал то, что я сказала. Наконец он сунул книжку в карман и в улыбке – холодной, деланой и вымученной – показал еще несколько зубов.

– Ладно, – сказал он.

Мы поднялись – причем он вскочил с легкостью, удивительной для такого тучного человека, – и направились к лифтам, точно безобидные постояльцы. Я нажала кнопку, и лифт пошел вверх; мы избегали смотреть друг на друга прямо, но краем глаза следили в зеркало за каждым движением, а Рыжий Ус не спускал глаз с моей правой руки, которой я сжимала в сумке газовый баллончик. Хороша я буду, если промахнусь, мелькнула дурацкая мысль. Но баллончик не понадобился. Доехав до четвертого этажа, мы молча прошли по коридору, я открыла дверь номера и благоразумно посторонилась.

– Твою мать… – выдохнул мой спутник, переступив порог.

Тощая Рожа по-прежнему лежала на полу так, как я ее оставила, – ничком и связанная. В кино человек, получив несколько ударов по голове, вскакивает как ни в чем не бывало и вновь бросается в схватку, но то в кино. В жизни обычно бывает иначе. Бывают сотрясения мозга, ушибы мозга, кровоизлияния и тому подобные прелести. К моему облегчению – я боялась, что переусердствовала напоследок, – Тощая Рожа была в полусознании и постанывала глуховато и утробно. Ковер был немного выпачкан кровью, а на носу и на верхней губе у Тощей Рожи уже запеклась коричневатая корка. На лбу имелся огромный лиловый кровоподтек, глаза страшно заплыли. Вид был такой, что я сама испугалась, и потому рада была, что ею займется Рыжий Ус.

– Твою мать… – повторил он, опустившись на колени, и спросил недоверчиво: – Это ваша работа?

– Я же сказала: она упала. Несколько раз.

Развязывая узлы, он послал мне взгляд, где было поровну укоризны и восхищения. Ее не так-то просто привести в такой вид, казалось, говорил он. Надо быть либо очень везучим человеком, либо еще большей стервой, чем она. Намного большей.

– Лед в мини-баре есть?

– Ей, пожалуй, сейчас не до коктейлей, – ядовито ответила я.

Он воспринял мой сарказм флегматично.

– Я спрашиваю, есть или нет?

– Нет.

– Тогда я вас попрошу холодной водой намочить как следует несколько полотенец.

Он вполне владел собой. И было похоже, что, вопреки своей мирной наружности, привык к подобным ситуациям. Мне вспомнилось, как в руке у него сверкнуло лезвие ножа, когда я валялась на снегу в Вероне рядом с бедолагой, которого приняли за Снайпера. Может, зря я его привела в номер? Сама себе подстроила новую ловушку. В ванной, смачивая под краном полотенца, я искала взглядом, чем можно отбиться, и ничего не нашла. Потом вспомнила о цветочной вазе на бюро. В случае чего дополнит газовый баллончик.

– Помогите мне, – сказал Рыжий Ус.

Вдвоем мы подняли Тощую Рожу и свалили на кровать. Женщина очнулась окончательно, негромко постанывала, и заплывшие глаза из-под сбившихся колтуном волос смотрели на нас остекленело: она пыталась понять, кто мы. Рыжий Ус вытер ей кровь под носом, а потом обложил ее лицо мокрыми полотенцами. Я расположилась неподалеку от вазы, а руку по-прежнему держала в сумке, на спрее. И прикидывала расстояние.

– Ну как она? – осведомилась я чуть погодя.

Он взглянул на меня с каким-то опасливым любопытством. Вероятно, спрашивал себя, почему я так спокойна и не закатываю скандал.

– Ничего. Могло быть хуже. Нос не сломан.

– Сможешь ее забрать?

– Наверно. Она скоро встанет… Темные очки есть?

– Зачем тебе?

Он показал на женщину, все лицо которой, кроме маленькой щелки, оставленной для дыхания, было облеплено полотенцами.