Саша Филипенко - Замыслы (сборник)

Не думаю, что сейчас Гёба пересказывает это отцу Андрею.

В метро я еще раз открываю блог. Автор описывает сцену прощания двух влюбленных. Автор изображает мужчину и женщину, которые, обнявшись, стоят на коленях в центре гостиной. Незнакомый мне человек очень точно описывает мужчину и женщину, которые плачут. Он описывает мальчика, который вернулся из школы раньше обычного. Мальчик стоит – взрослые плачут. Взрослые плачут и бубнят. Мальчик молчит. Мальчик, по словам автора, наблюдает за всем происходящим как завороженный. Женщина, по словам автора, безостановочно целует мужчину. Лоб, виски, веки, брови, скулы, переносица, губы, подбородок – этим отрывком автор пытается подсказать читателю, что у моей мамы был роман с моим дядей. И автор, мать его, в очередной раз прав.

Через полчаса я сижу в ресторане. Рядом с нами обедает женщина, которая когда-то заказывала у меня праздник для львицы. Женщина разговаривает по телефону. «Приезжай сюда – здесь весь бомонд! Ну как кто? Глава МВД, глава МЧС…».

Наконец, отец Андрей начинает ковыряться вилкой в зубах – мы понимаем, что можно переходить к делу:

– Дети мои, я поговорил с Петром…

– Аллилуйя! – в унисон протягиваем мы.

– Петр попросил моего благословления на триста тысяч евро…

– Сколько?! – возмущаюсь я.

– Это по-христиански, – перебивает Гёба.

– Дети мои, пишите сценарий! Петр попросил, чтобы это было честно, чутко и брало за душу. Петр просил, чтобы ему было что сыграть. Реквизиты для аванса я вам перешлю.

– Спасибо, отец Андрей!

– Саша, а я вот у вас хотел спросить…

– Слушаю, отец Андрей.

– Выходит, ведущие не сами шутят? Выходит, все шутки им пишете вы?

– Нет, это не совсем так. Мы создаем фундамент. Пять, шесть страниц текста. Во время программы ребята много импровизируют. Получается где-то пятьдесят на пятьдесят.

– Но они все равно часто проговаривают шутки, которые вы написали?

– Ну не только я. Нас, сценаристов, десять.

– Никогда бы не подумал – так живо выглядит!

– Значит, они хорошо выполняют свою работу.

– Саша, а вы вообще воцерковленный человек? Вы бываете в храме?

– Вы знаете, отец Андрей, недавно проходил мимо и почувствовал острую необходимость зайти внутрь, приобщиться, так сказать, к прекрасному, но потом вспомнил, что в Ветхом Завете сказано, что ни в коем случае нельзя поддаваться своим искушениям, – и прошел мимо.

– Шутите все! Ну Библию-то хоть почитываете?

– Конечно, я думаю, что ее написала группа очень талантливых авторов. Когда батюшка уходит (посчитав, что для нас будет большой честью оплатить его «Вдову Клико»), Гёба переключается на меня.

– Ну рассказывай!

– А что тебе рассказывать? Я сам только что узнал.

– Есть у тебя идеи? Кто бы это мог быть? Флюгер? Хасид?

– Нет, точно не они.

– Ты прочел всю книгу?

– Первые глав десять… а ты?

– Только последнюю.

– Он ее уже выложил?

– Да, он как-то странно выкладывает главы. Но с чего ты взял, что это «он»? Может, какая-нибудь «она»?

– Нет, женщина не могла так написать. И что там в последней главе?

– Твои похороны.

– Точно! Как же я сам не догадался?! Он же начинает с моего рождения…

– Довольно реалистично, стоит заметить, описаны. Думаю, они такими и будут.

– Я, к сожалению, на них не попаду.

– Думаешь, это не парни?

– Нет, совершенно точно нет. Никто из них не мог знать про моих родителей.

– А что там написано про твоих родителей?

– Не важно – важно, что ни Капитан, ни Туловище не могли этого знать. Я даже тебе этого никогда не рассказывал.

– Ты и сам не помнишь всего, что мне рассказывал. Может, ты кому-нибудь наболтал лишнего?

– Исключено.

– Под бутиратом…

– Гёба, ты же сам прекрасно знаешь, как действует бутират. Ты или в сознании, или отключаешься. По пьяни я мог кому-нибудь что-нибудь рассказать, но совершенно точно не в таких объемах.

– Твои родители?

– Нет.

– Лена?

– Нет.

– Ну, есть у тебя какое-нибудь предположение?

– Нет.

Включайте минорную музыку. Удаляйте мой номер из записных книжек. Читайте переводы Одена. Пускайте слезы и титры. В этом фильме снимались…

Никогда бы не подумал, что мои похороны будут выглядеть именно так. Рижский крематорий. Скромно, пусто, никак. Где миллионы лилий?! Где черные крепы, где катафалк и горнисты? Вероятно, подобная участь ожидает каждого, кто однажды покинул свой город. Пилигримов хоронят без почестей. Моя вина, признаюсь, я и думать забыл, что мое кладбище здесь, в Риге, в пятнадцати минутах езды от дома. Сосны, ели, мост, река. Ваш покорный слуга искренне полагал, что прощание с ним пройдет в Москве. Я почему-то думал, что остановится город, что тысячи людей придут к Центральному дому литераторов и по команде зарыдают женщины. Я верил, что из разбуженных, хрипящих громкоговорителей зазвучит Малер и на всех кнопках отменят развлекательные программы. Я думал, что веера будут всех темных цветов и деятели культуры станут врать перед объективами телекамер, будто невозможно подобрать нужных слов. Я и представить себе не мог, что в конце жизни окажусь здесь, в Риге…