Вера Колочкова - Исповедь свекрови, или Урок Парацельса

— Ой, батюшки-светы, да как вы похожи! Бывает же такое, осспади, гляди-ко, Кать! Ни дать ни взять голубиная парочка, Митечка да Парунечка!

Они с Гришей, помнится, так и покатились со смеху. Потом это выражение — Митечка да Парунечка — надолго в их семейный лексикон вошло, выполняло особую роль, что-то вроде смешливого оберега… Или пароля для примирения. Потому как сразу лицо тети Лиды вспоминалось, искренне-удивленное…

— …Мальчики, ну хватит вам про футбол! — капризно и громко проговорила Эля, насильно вытащив ее из теплой памяти. — Давайте лучше еще выпьем! Лева, наливай! Давай-давай! И Вадику тоже налей!

— А вы разве не за рулем? — осторожно спросил Лева, наливая ей в бокал шампанского.

— Нет, мы на такси! И домой вернемся на такси!

— А… Ну да… Значит, вы мимо на такси ехали и заехали в гости? М-м-м, понятно.

— Да, а что? Мимо на такси ехали и заехали! А ты что, против?

— Да бог с вами, Элина Аркадьевна… Как я могу быть против? Родители заехали к любимой дочери, я-то тут при чем? Вернее, я только рад… И за вас, и за Ладу…

— Нет, Лева, ты здесь как раз при чем… Очень даже при чем! Все в твоих руках, Лева. Запомни это — все в твоих руках…

Вадим Петрович аккуратно кушал салатик, навострив ушки. Потом глянул на Леву коротко, будто раздумывал, вступать ему туда, в скользкий хмельной диалог, или не стоит. Вытянув зубочистку, так же задумчиво ковырнул в зубе. Видимо, решил не вступать. Только белесые бровки слегка прихмурил. И наверняка пнул под столом Элю — притормози, мол, не гони в галоп.

А Лева по-прежнему улыбался безмятежно вежливо. Но это с виду. Вон жилка на виске бьется — нервничает, значит. И досадует. И злится.

Ей вдруг стало обидно за сына — зачем этот спектакль? Сами как-нибудь разберутся, кто в чьих руках находится. Или вы думаете, Лада с Элей, он игрушка в ваших цепких пальчиках? Да и вообще — зачем он вам сдался? Со штампом о разводе в паспорте, с гипертрофированным грустным отцовством… Явно же не подарок, чего там!

— Смотри, Левушка, смотри… Счастье на дороге не валяется, охотников за счастьем нынче много развелось, только кликни… — продолжала гнуть свою линию Эля, доводя возникшую за столом неловкость до точки кипения. И довела-таки. Вадим Петрович глянул на нее сердитым трезвым глазом, обрубил резко:

— Ну все, хватит причитать! Чего ты к нему привязалась, Ладка и без тебя разберется! Поживем — увидим, что к чему!

Умница, Вадим Петрович… Хороший мужик. Хотя в голосе большая досада слышится, чего там. Наверное, очень уж хочется дочку замуж выдать. Чтоб свадьба, чтоб платье, хлопоты всякие приятно матримониальные… Опять же — внуки. Чтобы у внуков папка законный был, а не абы как. Все хотят, что ж… Возраст такой, самое то для внуков.

Дальше обед покатился веселее. Потому, наверное, что после короткой речи Вадима Петровича разрядилось общее напряжение. И мясо Ладочкино ушло на ура, и вторая бутылка шампанского… Правда, ее Эля выдула почти в одиночестве, с расстройства, наверное. И неизвестно, от чего, от расстройства или от избытка шампанского, морщинки на лице ярко обозначились, пресловутые гусиные лапки. И глаза стали грустные, отчаянно хмельные, хулиганские.

— Сашенька! А, Сашенька! А давайте с вами дружить! Отчего бы нам не дружить, я ведь не намного моложе вас? Или мы с вами одногодки? А что, вполне могли бы дружить…

Откинувшись на спинку стула, Эля залихватски щелкнула пальцами, вытянула скобкой вниз губы, что, по всей видимости, и означало одобрение произнесенных в порыве слов.

— На шопинг вместе пойдем, в баньку, в бассейн… Потом, опять же, в приличное заведение завалиться можно — покушать чего-нибудь… А? Как вы на это смотрите, Сашенька? И Ладку с собой возьмем… Хотя нет, Ладку мы не возьмем. Пусть она около своего Левушки сидит. А мы… Как две свободные женщины…

— Это кто у нас тут свободная женщина, а? — стараясь придать голосу нотки безмятежной игривости, повернулся к жене Вадим Петрович. Только, видать, перестарался с игривостью, да и с безмятежностью тоже. На самом деле очень пугливо голос прозвучал. Сразу чувствовалось — стоят за этой пугливостью тайно семейные скелеты, звенят костями.

Эля медленно выпрямила спину, опустила вниз плечи, подняла подбородок вверх. Несколько секунд пристально смотрела в лицо мужу, будто не могла поймать его в фокус. Готовилась ответить, наверное. Ох, готовилась! И Вадим Петрович не выдержал, торопливо похлопал ее по руке, улыбнулся снисходительно: