Хюго Клаус - Избранное - Сборник

— Конечно, такое возможно, — сказал учитель, — но я не вижу…

— Он слепой, — хмыкнул один из братьев.

— Ага, слепой, как крот, — подтвердил второй.

Мальчик сунул палец в нос, будто пытаясь затолкнуть внутрь рвущийся наружу новый взрыв хохота. Учитель снова, уже в который раз, поднялся и пошел, не обращая внимания на маленького предателя, к двери, что была рядом с буфетом. Трактирщик и мальчик двинулись за ним следом. Возле лестницы трактирщик шикнул: «Брысь!», обращаясь то ли к кошке, то ли к ребенку.

— Что такое? — нетерпеливо спросил попавшийся на удочку учитель и подумал: «Надо ли мне добавить „черт побери“, чтобы он…»

Трактирщик спросил, должен ли он сейчас представить счет — пять тысяч франков и по десять тысяч за каждого из братьев Фермаст.

— У меня нет с собой денег, — сказал учитель.

— Но ведь вы можете их достать или попросить, чтобы вам принесли.

— Не делай этого, — крикнул мальчик. — Ни в коем случае!

— Может, я вышлю вам чек? — спросил учитель.

Трактирщик изумленно покачал головой. В дверном проеме показалась красная морщинистая физиономия младшего из братьев.

— Не вздумай навалить все на нас, Пир, — сказал он, — каждый платит за себя.

— Заткнись, — ответил трактирщик.

— Знаю я тебя, Пир, ты ведь меня и раньше подсаживал.

Мальчик становился совершенно невыносим, он снова прыснул в кулак.

— Я могу отдать сейчас лишь половину, — начал учитель, но младший Фермаст громко чертыхнулся и спросил, кто они, по его мнению, лопухи вонючие из города, что ли?

Здесь на лестнице становилось тяжело (вчера я видел это во сне, лестница гнулась, словно была из резины, ступенями служили людские руки и ноги, они источали влагу, мои штанины намокли, я закричал, Корнейл ударил меня и всадил мне укол).

— Я должен посмотреть, что у меня есть с собой, — сказал учитель.

— Сразу бы так, — обрадовался трактирщик.

— Не дай наложить себе на голову, — заплетающимся языком пробормотал Фермаст.

Очутившись в своей комнате, путешественники некоторое время сидели в задумчивости.

— Я сыт этой деревней по горло, — сказал мальчик.

Они, не сговариваясь, собрали свои пожитки: мальчик сунул в карман брюк трусы, которые, по всей видимости, забыл надеть утром, а учитель собрал сигареты, носовой платок и авторучки и сложил все в портфель, где лежали непроверенные тетради. Потом они стали держать совет. Мальчик предлагал выбраться наружу через окно, но учитель знал, что не сумеет спрыгнуть вниз из-за своей лодыжки.

— Ладно, — с усмешкой сказал мальчик, и они с ботинками в руках спустились вниз по лестнице. Хотя ни одна половица не скрипнула, пока они крались, учитель трясся всем телом, но вот они добрались до двери мерного хода, которая вела во двор, потом на огород, потом на пашню, и тут возле самой двери их поджидал трактирщик, сказавший: «Что за манеры, господа». Учитель с трудом натянул ботинки, и они втроем — двое пленников и обнявший их за плечи трактирщик — вошли в пивной зал, который на удивление быстро заполнился посетителями. Их печальное положение было всем известно, это не оставляло сомнений, но все сразу уткнулись в карты — то ли из вежливости, то ли потому, что игра пошла, а может, они выполняли чье-то указание, — одним словом, общество повело себя вполне прилично. Поинтересовались, как учитель с мальчиком провели день, как им понравилась деревня и видели ли они бронзовую мемориальную доску, установленную в честь пребывания в деревне Вождя де Кёкелера восьмого мая — как раз накануне отъезда. Путешественники отвечали вяло, односложно, и вскоре крестьяне снова вернулись к своим разговорам и карточной игре. Однако недремлющее око деревни не выпускало их из виду, время от времени учитель ловил на себе полный ненависти, предостерегающий или любопытный взгляд, и ему стало ясно, что между игроками в вист и трактирщиком, который нес вахту за стойкой с частоколом шоколадных плиток и вафель, сваренными яйцами, колбасками и портретом служащего мессу патера, существует неразрывная связь. Учитель выпил стакан крепкого английского пива, а мальчик — лимонада. Потом мальчик встал — заклятый трактирщиком? — и, сунув по пути любопытный нос ко всем в карты, подошел к стойке и зашептал что-то хозяину на ухо. Тот отрицательно покачал головой. Тогда мальчик снова настойчиво зашелестел что-то в красный столб его шеи, и тот кивнул, жуя спичку, зажатую в правом уголке рта. Мальчик сказал учителю, что они могут остаться еще на одну ночь, а то и на две. Вслед за мальчиком, возбужденно выкрикивающим во все стороны «спокойной ночи», учитель, проклиная все на свете, поплелся к двери, снова, от стойки бара — откуда открывался путь к их комнате.