Хюго Клаус - Избранное - Сборник

Эдвард (резко). Пожалуйста, не трогайте дерево. Это мое дерево. За него заплачено так же, как и за дом.

Паул. Да, да, конечно, прошу прощения.

Эдвард. Извините, но это действительно мое дерево. Я быстро привязываюсь к тому, что мне принадлежит. (Впервые улыбается.) К тому, что я считаю своим.

Паул (явно обрадованный, примирительно). Удивительное дерево. Я хочу сказать, для здешних мест. Думаю, ему уже лет восемьдесят. А вы как считаете?

Эдвард (немного помолчав, то ли отвечает собеседнику, то ли декламирует, то ли размышляет вслух). Не люблю деревьев. Они изгибаются, извиваются, словно змеи, хватают вас ветвями, а потом еще укрывают в своей листве комаров, пауков и птиц. В них свистит ветер, и тогда дерево воет, как зверь. А мертвые деревья остаются стоять, словно сведенные судорогой. Кажется, что они продолжают втайне наслаждаться жизнью.

Паул (воодушевленно). Да, так оно и есть!

Элена (возвращается, на ней белое спортивное платье. Она с любопытством оглядывает двух молчащих мужчин. Пауза). Вы что, в рот воды набрали? Молчите, как рыбы.

Паул (испуганно). Нет-нет. Вовсе нет. Мы говорили о деревьях. О природе. Как хорошо порой отвлечься от повседневности. (Говорит вдохновенно, без умолку.) В такие минуты словно делаешь шаг навстречу природе, правда, господин Миссиан? Встречаешься с ней, так сказать, лицом к лицу и где-то внутри у себя слышишь таинственный голос: «Ты часть Великой Вселенной, Паул. Приди, приди!» (Пауза.) Вы часто поднимаетесь в горы?

Элена. Кто? Мы?

Паул (непринужденно) . А что? Там по-настоящему ощущаешь себя человеком, и только там! Человеческая сущность словно освобождается от скорлупы и устремляется ввысь. ( Устремляет взгляд в небо. Пауза.) Прошу прощения, я хотел бы попросить стакан воды. Будьте любезны, если вас не затруднит. Здесь так…

Элена. Конечно. (Уходит в дом.)

Паул (напористо). Я все понял! Не думайте, что я ничего не вижу. Я вижу больше, чем вы предполагаете. Я стреляный воробей. Классический случай. Все мы жаждем гореть и в то же время обладать тем, что нас сжигает. Не так ли? Ну скажите! Мы стараемся изо всех сил, чтобы огонь горел долго, ярко, но не можем не замечать, как он угасает буквально на глазах. Разве я не прав?

Эдвард (снова улыбается) . Меня это, представьте, совершенно не волнует.

Паул (обиженно) . А что же вас тогда так мучает?

Эдвард (с высокомерной улыбкой, явно раздражающей собеседника). Меня тревожат кое-какие воспоминания о прошлом, только и всего. Но и это проходит, не беспокойтесь. Скоро все пройдет.

Паул. Как это?

Эдвард не отвечает.

Паул (кажется, догадался). Но…

Элена (входит с подносом, на котором стоит графин и стаканы, ставит его на стол, наливает в стаканы воды). Эдварду, Паулу, мне.

Паул (отпивает медленно глоток). Надо сказать, что все-таки сок испанских лимонов совсем не такой, как у нас. Не знаю почему, но мне он кажется острее. А вам? (Никто не отвечает.) В книге, описывающей испанские нравы и обычаи, говорится, что здесь однообразная кухня. Не то слово! Возьмите, к примеру, яичницу. Казалось бы, ее просто невозможно испортить. Как же! Яйца у них просто плавают в оливковом масле. (Пауза.) Нет, здесь совсем не умеют жарить яичницу. (Стараясь быть учтивым.) Однако это превосходный напиток, вы, видимо, сами выжимали лимоны.

Элена (кланяется, улыбаясь). Спасибо, Паул.

Элена и Паул обмениваются игривыми взглядами.

Эдвард (в пространство). Вот так начальник отдела в шортах, только что со знанием дела рассуждавший о горении и тушении, становится жертвой своих желез. Глаза у него округляются, шея наливается. В дебрях его мыслей уже слышится брачный клич. (Пауза.) Как провозгласил Эдвард Миссиан в присущей ему высокопарной манере.

Паул (с воодушевлением). Не удивлюсь, если вы признаетесь, что добавили туда чуточку белого рома. Верно? Ну вот, видите! Дорогие друзья, может, это и покажется излишней самоуверенностью, но я во многом знаю толк. Жизнь у нас одна, в конце концов мы умрем и порастем травой. А это значит: лови миг удачи! Остальное, признаюсь, меня не волнует. Справедливое распределение богатств между людьми — это прекрасно, но только не за мой счет! Смерть, пытки ( многозначительно смотрит на Эдварда) — никуда от этого не денешься, только позвольте папаше ван дер Хааку наблюдать за всем этим издали и спокойно пройти свой путь до конца.