Учитель шел в школу. Дамбу — место променада незнакомых чужеземцев — он не удостоил даже взглядом. Через парк, начиненный семействами, упражняющимися в мини-гольф, — в школу. Вдоль по улице Францискус Бреестраат, где он прожил первые два месяца после женитьбы: две комнаты, без ванной, скрипящая кровать, запах цветной капусты, — в школу. Вдоль по набережной. Мимо военного крейсера «Антуанетта», на поржавелой палубе которого занимались гимнастикой матросы — бессильное, вялое военное искусство. Мимо судна, выгружавшего не то муку, не то удобрения. Учитель прошел под краном, мимо подводы, на которой двое рабочих, обсыпанных с головы до пят чем-то белым, раскладывали мешки. «Эй, красавчик хренов!» — бросил один из них, помладше. Учитель залился краской и, лавируя между машинами, поспешил перейти на другую сторону, портфель он крепко прижал к себе. У моста, за которым собор вознес свои бородавчатые шпили, сновали паруса Бельгийского яхт-клуба. Преподобный геер Слоссе, закон божий, обогнал учителя на велосипеде и поднял жирную ручку, из-под его одеяния выглядывала рубашка в серо-голубую клеточку.
— Приветствую, менеер де Рейкел. Вы сегодня не слишком-то рано!
Под надувшейся от ветра сутаной мелькнули икры в черных спущенных чулках. Порой, когда на его пути встречался слишком крутой подъем, как на мосту Албертбрюх, несколько учеников под ликование зрителей толкали преподобного геера Слоссе в гору. В таких случаях преподобный геер Слоссе переставал нажимать на педали и, оказавшись наверху, распускал публику победным жестом. При всем том преподобного геера Слоссе частенько можно было видеть весьма виртуозно катящим на велосипеде с руками за спиной. Он щедро раздавал хорошие отметки и был любим. А также счастлив. Как можно это знать? Но учитель знал. Порой между уроками, в учительской, достопочтенный геер читал газету, курил трехфранковую сигару, покручивая ее большим, указательным и безымянным пальцами, и смотрел на пепел с таким наслаждением, что учитель терялся. И не решался задать вертевшийся на кончике языка вопрос: «Ваше преподобие, что там у вас в душе? Как можете вы здесь, в учительской, быть таким вызывающе спокойным, таким оскорбительно безмятежным?» Его преподобие повернул бы тогда к учителю свое розовое, полное лицо и сочувственно-нежно, словно ученику шестого класса, ответил бы: «Доверие, друг де Рейкел…» Или: «Вера, amice» [6] дружище (лат,).
.
Пересекая спортивную площадку — просторную территорию для катания на роликах, — учитель напряженно выпрямился, как человек, которого без конца высмеивают, во всем подозревают и постоянно оговаривают. Он шел через поле под пронзительный галдеж младшеклассников. Там уже стоял, потирая руки, Науда, латинский-греческий, появился Кюрперс-Шнобель, география, вытягивая шею, он искал свой класс. Кюрперс-Шнобель, география, большей частью опаздывал, в таких случаях он прямиком несся к той шеренге учащихся, во главе которой не было преподавателя. За четыре года работы в атенее [7] Атеней (лат. atheneum) — первоначально святилище Афины Паллады. В Бельгии такое название получила государственная средняя школа с гуманитарным уклоном, иначе говоря, гимназия.
учитель опаздывал три раза, и все три раза Директор, скорее всего, еще до второго звонка загонял его учеников в класс. Более того, учитель установил, что в те дни, когда у него, как сегодня, по утрам не было занятий, Директор вообще не возникал на площадке. Как будто он появлялся там исключительно ради того, чтобы застукать де Рейкела, английский-немецкий. Казалось, не будь у него шанса кого-нибудь унизить, он предпочел бы остаться в своей конторе, вон в той стеклянной будке, которая острым клином торчит из фасада здания. Оттуда он шпионил, недоступный. Впрочем, там он казался все же менее недоступным, чем когда шествовал среди нас со своим неподвижным, без единой морщины лицом, обращенным к нам, ко всем, к каждому.
Учитель подошел к Директору, который стоял рядом с Наудой, греческий-латинский. Казалось, они делятся какой-то веселой тайной.
— Де Рейкел, — сказал Директор.
Науда, латинский-греческий, который никогда не здоровался, спросил у него, видел ли он по телевизору репортаж о наводнении в Дании. Директор пожал учителю руку, не сняв перчатки, чего он никогда не делал, приветствуя других учителей. Учитель почему-то долго не отпускал обтянутую серой шведской кожей пятерню и думал: «Что со мной? Что со мной происходит?» Директор высвободил руку и направился к главному входу.
Читать дальше