Пол Боулз - Пусть льет

Даер кисло скривился.

— Ошибка вышла, — уныло крикнул он ей вслед.

Досада его, однако, несравнима была с тем, как вознегодовала на Хадижу мадам Папаконстанте. Уперев руки в бока, она подошла к девушке и принялась ее тихо, но яростно отчитывать.

— Она тут работает, нет? — спросил Даер у Тами; тот кивнул. — Смотрите, — продолжал Даер, — старая мадам устраивает ей взбучку за то, что она такая наглая с клиентами.

Тами совершенно ничего не понял, но улыбнулся. Они увидели, как лицо Хадижи постепенно мрачнеет. Но вот она неторопливо подошла к стойке и хмуро встала подле Даера. Он решил попробовать еще раз:

— Не обиделась?

Она дерзко взглянула на него.

— Привет, Джек, — сказала она и отвернулась.

— Что такое? Тебе не нравятся посторонние мужчины?

— Одна кока-кола. — Больше на него она не смотрела.

— Можешь со мной не пить, если не хочешь, знаешь, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало сочувствие. — Если ты устала или еще что-то…

— Как тебе? — сказала она; мадам Папаконстанте наблюдала за ней от конца стойки.

Она подняла стакан кока-колы.

— Пей до дны, — сказала она и отхлебнула. Слабо ему улыбнулась. Он встал к ней поближе, чтобы чувствовать рядом ее тело. Потом слегка повернулся к ней и придвинулся еще ближе. Она не шевельнулась.

— Ты всегда такая сумасшедшая? — спросил он.

— Я не сумашедши, — ровно ответила она.

Они немного поговорили. Медленно он прижимал ее спиной к стойке; когда обхватил рукой, подумал, что она его оттолкнет, но она ничего не сделала. Со своего наблюдательного пункта мадам Папаконстанте рассудила, что настал нужный миг для вмешательства; она сползла с табурета и подошла к ним. Тами болтал с испанцем, хозяином радио; увидев, что мадам Папаконстанте пытается заговорить с Даером, он повернулся к ним и стал переводчиком.

— Хотите пойти с ней назад? — спросил он у Даера.

Тот ответил, что да, хочет.

— Скажи ему, пятьдесят песет за комнату, — поспешно сказала мадам Папаконстанте. (Испанцы прислушивались. Они обычно платили по двадцать пять.) — И девушке даст потом что захочет.

Хадижа смотрела в пол.

В комнате пахло плесенью. Юнис спала, но теперь проснулась и заметила этот запах. Так пахло в некоторых комнатах погреба у ее бабушки. Она вспомнила прохладу и таинственность огромного подвала тихим летним днем, сундуки, полки с пустыми банками и стопками старых журналов. Бабушка ее была человеком порядливым. Каждое издание складывалось отдельно: «Судья», «Модное общество», «Красная книга», «Для всех», «Международный Хёрста»… [44] «Judge» — еженедельный сатирический журнал, издавался в США с 1881 по 1947 г. «The Smart Set» — американский литературный журнал, издавался в 1900–1930 гг. «Redbook» — американский ежемесячный женский журнал, основан в 1903 г. «Everybody’s Magazine» — американский общественно-художественный журнал, издавался в 1899–1929 гг. «Hearst’s International» — название американского журнала «Cosmopolitan» (осн. 1886) в 1925–1952 гг. Она села в темноте, напрягшись, толком не зная отчего. Затем поняла отчего. За дверью она услышала голос Хадижи. Вот он произнес:

— Эта комната о’кей. — И услышала, как мужчина что-то хмыкнул в ответ; открылась дверь в соседнюю комнату, потом закрылась.

Она встала и заходила взад-вперед перед тахтой, три шага в одну сторону и три в другую. «Невозможно вынести, — думала она. — Я ее убью. Я убью ее». Но то лишь слова звучали у нее в голове; никакие картинки насилия этот припев не сопровождали. Скорчившись на полу и выгнув шею под болезненным углом, она сумела приложить ухо вплотную к стене. И слушала. Поначалу не слышала ничего и подумала, что стена, должно быть, слишком толстая и звук не пропускает. Но затем донесся громкий вздох. Они ничего не говорили, и она сообразила, что, когда что-то произнесется, она услышит каждое слово.

Прошло долгое время, прежде чем это случилось. Затем Хадижа сказала:

— Нет.

Мужчина тут же заныл:

— Да что с тобой такое?

По голосу Юнис узнала собрата-американца; это еще хуже, чем она ожидала. На тахте задвигались, и снова Хадижа твердо произнесла:

— Нет.

— Но, детка… — взмолился мужчина.

Еще поерзали, и:

— Нет, — нерешительно произнес мужчина, словно бы слабо возмущаясь.

У Юнис болела шея; она напрягалась сильнее, вжимаясь в стену, как только могла. Какое-то время ничего не слышала. Затем раздался долгий, содрогающийся стон наслаждения мужчины. «Будто умирает», — подумала Юнис, стиснув зубы. Теперь она твердила себе: «Я его убью», — и в этот раз ее виденье было удовлетворительно кровавым, хотя воображаемое нападение на мужчину немного не дотягивало до убийства.