Лорен Грэм - Однажды, однажды, может быть (ЛП)

- Артуро, хочу представиться. Меня зовут Пенни Де Пальма. Я большая поклонница вашей работы.

Артуро Денуччи, кажется, это позабавило, он осматривал её сверху вниз, пока жал ей руку.

- Пенни...?

- Де Пальма, - сказала она. - Как режиссёр.

- Ты итальянка? - спросил он, посмотрев на неё скептически.

- Нет, сэр, - сказала она с гордостью. - Я из Тампы!

Позже, когда Пенни разговаривала с ещё одним репортёром, я наткнулась на агрессивного вида мужчину в костюме.

- Извините, - сказал он, сердито глядя через моё плечо на Пенни. - Может быть, вы могли бы... Я здесь с Аннелизой Карсон, и она должна была следующей предстать перед "Интертеймент! Интертеймент!", но люди Брэда Якобсена по-прежнему прыгают перед нами.

- Извините, - сказала я, хотя и не была уверена, что это имеет ко мне какое-то отношение.

- Эм, могли бы вы... Пенни уже почти закончила или...?

- Э, да, думаю, да.

- Хорошо, но, постойте, вы же с ней, так? В смысле, я видел, как вы вместе шли мимо фотографов.

- Э, я с ней, думаю, да.

- Извините, уверен, что мы встречались раньше, но я запамятовал, вы её... рекламщик, да? Или, нет, постойте, менеджер? - он напряжённо улыбался мне, и я знала, что его улыбка померкнет тут же, как он поймёт, что я ничем не могу ему помочь, что я не знаю людей, чьи имена он только что назвал, что я последний человек, который обладает здесь властью.

- Нет, извините, - сказала я. - Я никто.

Нас с Пенелопой разделили, когда мужчина в костюме протолкнул вперёд своего клиента, чтобы у неё следующей взяли интервью. Я помахала Пенелопе, жестом показала, что мы увидимся внутри, но она не увидела, меня снова поглотила толпа и некоторое время несла вперёд. Они изо всех сил проталкивались к входу, желая пройти мимо меня, пройти мимо всех остальных, подойти к чему-то, оказаться первыми, что мне почти не приходилось прикладывать усилий, чтобы двигаться в этом потоке.

Мне показалось, что впереди я увидела его. На самом деле, я знала, что это он, поняла это по его затылку, по тому, как над воротником голубой рубашки слегка вились волосы. И меня затопило облегчение, из-за того, что я увидела хотя бы часть его. Я пыталась изо всех сил освободиться из текущего потока людей, и, наконец, я выплыла на поверхность, пробралась в свободный карман в толпе и вышла прямо позади Джеймса. Но когда я дотронулась до его плеча, он не повернулся. Я дотронулась до него снова, в этот раз сильнее.

- ...я сказал Артуро, это наша работа, работа актёров... - говорил он журналисту, потом оглянулся и поймал мой взгляд.

- Секунду, - небрежно сказал он мне, затем снова повернулся к журналисту. - Как я говорил, всё это связано с историей, миром фильма и посланием...

Он должен был увидеть меня, хотя в его глазах не было того выражения, с каким он обычно смотрит на меня. Но он даже не улыбнулся мне, хотя бы слегка, не подмигнул, ничем не дал мне понять, что в тайне рад меня видеть.

Мне не хотелось ещё раз пытаться привлечь его внимание, но я боялась, что больше не найду его, если войду в театр одна. Посему я неловко осталась ждать в сторонке, чувствуя себя абсолютно не ко двору. Я не знала, что делать с руками, и куда смотреть, поэтому я просто продолжала смотреть на его затылок, как будто именно за этим пришла сюда, как будто он какое-то новое животное в зоопарке, которого мне поручили изучить. Толпа толкала меня, но я не сдвинулась с места. Я была скалой в людском океане, единственным объектом не двигающимся вперёд. Я не была ничем особенным, на что можно посмотреть, не была одной из тех красивых рыб, проплывающих мимо, лишь та, мимо кого нужно стремительно пройти. Я просто занимаю место.

Наконец, Джеймс закончил интервью и повернулся.

- Пошли, - сухо сказал он, не глядя мне в глаза.

Толпа стала ещё гуще, и пробраться сквозь неё было ещё тяжелее, чем мгновение назад. Я уже видела вход впереди, но мы двигались так медленно, по сантиметру в минуту, что, казалось, никогда не доберёмся до него. В какой-то момент нас Джеймсом практически разделила толпа, и когда меня начало утягивать прочь, я, не думая, потянулась к его руке и нащупала кончики его пальцев, потому что не хотела потерять его снова. Наши руки соприкоснулись, но прежде, чем я успела сжать руку, он откинул её, словно это была оса, которая ужалила его, затем стремглав понёсся вперёд, держа руки плотно прижатыми к телу и не оглядываясь назад.

Толпа проникла в прохладный и относительно тихий театр. Наконец, пробка поредела, и мы оказались в фойе, как нечто, выброшенное на берег океаном, и я ошеломлённо начала оглядываться по сторонам.