Валерий Каменев - Крутой вираж…

Настал черед коммерческой деятельности. Запись пациентов велась строго дозировано, по большому блату и за большие деньги. И вот наступил торжественный день. Первый коммерческий посетитель! В процедурной запах лаванды. Белоснежный халатик «ассистентки народного целителя» светится на фоне синего полумрака. Подготовленный клиент (баня, массаж) в парчовом халате ныряет в процедурную.

Акционеры замирают у двери в трепетном ожидании. Волнуются, как она пойдет — главная процедура? Несколько минут тишины. Потом, вроде, шепот, сопение. Громче. Ага, видно пошло дело! Сопение усиливается, переходит в стоны и вскрики. Появляется характерный ритмичный скрип кровати. Милиционер вопросительно уставился на подполковника:

— Что это? Похоже, что он ее …того?

— Того-сего, — передразнивает милиционера подполковник. Да, он там не просто того-сего! Он ее это… во всю, а она визжит от удовольствия. Трахаются они там! — расшифровал ситуацию подполковник. Оба в недоумении уставились на будущего лауреата Нобелевской премии. Тот стоял с полузакрытыми глазами и блаженной улыбкой успешно наделавшего в штаны великовозрастного дебила.

Сеанс с перерывами продолжался часа два…Так прошла целая неделя, в течение которой дважды происходила смена спецперсонала. Клиент убыл в состоянии полной прострации и блаженства. А на счет ЗАО «Центроздрав» ухнула такая сумма, что подполковнику стало дурно от обиды за бесцельно растраченные на благо Родины годы. Деньги, кстати, пришли по графе благотворительность.

Акционеры подвели первые итоги. Налицо явный успех. Работу следует продолжать, устранив мелкие недостатки. По ЗАО «Центроздрав» издан приказ о перераспределении акций среди акционеров. За целителем теперь закреплялось 80 % (в связи с его крупными вложениями в уставной капитал в виде материальных средств и интеллектуальной собственности). За милиционером — 15 % (добавлено за «крышу»), подполковнику урезано до 5 % (в практической работе себя никак не проявил).

Работа продолжалась. Пациенты стали прибывать потоком. Обслуживание проходило, в основном, по сложившейся схеме. Появилось и новшество — в ходе сеанса для усиления лечебного эффекта проводилась смена ассистенток. Так сказать свежая струя крови, пардон, — молока.

Дальнейшие события теперь вспоминаются с трудом. Слух о чудесном «Центроздраве» просочился в заинтересованные сферы общества. Сначала нагрянула целая толпа претендентов в пациенты. Пока устанавливалась очередь, случилось несколько потасовок, одна — со стрельбой. Откуда-то возникли энергичные предприниматели, готовые за определенный процент поставлять кого угодно — донорш, клиентов, помощников любых специальностей.

Порядок был наведен только тогда, когда появился широко известный в узких кругах авторитет. Он силовым способом выкупил 51 % акций и возглавил предприятие. Теперь «лечение» стало предоставляться только по специальным рекомендациям. Кого — не разглашалось. Для коммерческих пациентов устанавливалась квота. Распределением доходов занимался лично новый руководитель. Несостоявшийся лауреат Нобелевской премии был назначен на должность «заместителя по лечебному процессу». Подполковнику было предложено другое место жительства, и он съехал. Милиционера Простакова хотели вернуть на свой участок, но он успел приобрести из числа высокопоставленных клиентов покровителей и был переведен в столицу с большим повышением.

Лечебный бардак новой формации просуществовал два года. За это время на «Центроздрав» было совершено несколько вооруженных нападений, после каждого из них менялись руководители. В упадок заведение стало приходить тогда, когда тайно сбежал за границу «заместитель по лечебному процессу» вместе со своими секретными снадобьями. После того, как одна из ассистенток подверглась, кроме всего прочего, насилию в извращенной форме, весь спецперсонал разбежался.

В осиротевшее строение Центра здравоукрепления ударила молния, и он сгорел. Гроза случилась настолько неожиданно, что тучи даже не успели солнце закрыть. Старые люди говорили: «Божья кара настигла»!

Иногда Ленку охватывала немотивированная паника. Она вдруг ощущала себя глубоко несчастной, всеми покинутой, словно осталась одна на всей планете. Ей становилось настолько дурно, что не хотелось жить. В эти минуты она смотрела на себя как бы со стороны, и та, вторая, которая находилась со стороны, улавливала от первой странный неприятный запах. Дурной, болотный, противный запах. И та — вторая в этом случае смотрела на первую с убийственным презрением. А первая впадала в панику, и ей хотелось умереть от этого презрения и от вселенского одиночества.