Теренс Уайт - Король Артур (сборник)

— Ягненочек, — сказала мадам Мим, — куропаточка полногрудая, как же он, бедный, пищит.

— Так вот, мой маленький, — продолжала ведьма, неся его в освещенную лампами кухню, на полу которой была расстелена чистая простыня, — в старину нравы были жестокие, и цыпляток ощипывали еще живыми. Так у них перышки легче выходили. В наши дни до такого зверства никто не доходит, никогда–никогда, но с другой стороны, маленькие мальчики, они ведь боли совершенно не чувствуют. Одежду с них лучше сдирать, пока они еще живы, а зажарить мальчика в одежде и тем испортить себе все удовольствие от еды, — такое кому же в голову вскочит?

— Убийца, — выкрикнул Варт. — Ночь еще не пройдет, как ты раскаешься в этом.

— Ах ты, заинька, — сказала ведьма, — просто срам — убивать такого, просто срам. Как у него волосики-то мягкие вздыбились, как он глазки-то выпучил. Бедная Прорвочка, не видать ей этих глазок, надо же, жалость какая. Вот как доходит до подобных дел, так, право, иногда прямо подмывает обратиться в вегетарианство.

Ведьма уложила Варта себе на подол, стиснула ему коленями голову и с расторопностью, свидетельствующей о немалой практике, начала стаскивать с него одежду. Варт изо всей мочи лягался и дергался, сознавая, что любое промедление отсрочит его неминучую смерть и даст козлу больше времени, чтобы привести на помощь Мерлина. Ведьма же, раздевая его, пела ощипательную песню, вот такую:

Хорошо щипать перо,

Коли дичь послушна — о.

Мягкое идет легко,

Жесткое натужно — о.

Если ж бьется, негодяй,

Ты на корчи не взирай.

Ибо мальчики, по счастью, к боли равнодушны.

Эту песню она перемежала другой, кухонной, — песней счастливой стряпухи:

Нежная шкурка хрустит на зубах,

Ах, мой утеночек сладенький, ах!

Вертел туда,

Жилки сюда,

Кушанье выйдет, как в лучших домах.

— Ты пожалеешь об этом, — кричал Варт, — даже если доживешь до тысячи лет.

— Ну, будет, поговорили, — сказала мадам Мим. — Пора уже нам тюкнуть его по темечку.

Держи его за ножки и

Едва головку задерет,

Руби ребром ладони, и

Он тут же и помрет.

Страшная ведьма подняла Варта повыше, намереваясь поступить с ним по сказанному, и в самое это мгновение в кухне с шипением, но без треска, полыхнула летняя зарница, и на пороге возник Мерлин.

— Ха! — сказал он. — А ну-ка посмотрим, чего стоит полученный в Дом–Даниэле с отличием диплом по двум специальностям против приватных уроков моего учителя Блейза.

Мадам Мим, не глядя, отложила Варта в сторонку, поднялась из кресла и распрямилась во весь свой велколепный рост. Ее роскошные волосы начали потрескивать, из сверкающих глаз полетели искры. Целую минуту она и Мерлин простояли друг против дружки, не произнеся ни единого слова. Затем мадам Мим присела в царственном реверансе, а Мерлин холодно склонил голову. Он отступил, пропуская ее в дверь, и вышел следом за ней в огород.

Прежде, чем мы двинемся дальше, вероятно, следует объяснить, что в те далекие дни, когда в Дом–Даниэле, в подводных чертогах морского царя, действительно располагался колледж, готовивший колдунов и ведьм, и когда все чародеи делились на черных и белых, между двумя этими вероисповеданиями существовала серьезная вражда. Ссоры черных магов с белыми разрешались посредством официальных дуэлей. Протекала же колдовская дуэль так. Дуэлянты вставали один против другого в каком-нибудь месте — просторном и свободном от помех, — и ожидали сигнала к началу схватки. Услышав сигнал, они имели право превращаться во что угодно. Отчасти это напоминало игру, в которую и поныне играют вдвоем, при помощи кулаков. Игроки произносят "раз–два–три" и по счету "три" показывают либо два пальца, что означает — ножницы, либо ладонь — бумагу, либо сжатый кулак — камень. Если вы изобразите бумагу, а ваш противник ножницы, то победит он, потому что ножницы режут бумагу; но если вы превратитесь в камень, то ножницы его затупятся, и победа достанется вам. Цель же колдуна–дуэлянта состояла в том, чтобы обратиться в такое животное, растение или минерал, которое способно уничтожить животное, минерал или растение, выбранное противником. Схватки порой тянулись часами.

Обязанности секунданта при Мерлине исполнял Архимед. Секундантшей мадам Мим служила ворона, между тем как Геката, которой полагалось присутствовать при каждой такой стычке, приглядывая за тем, чтобы все совершалось по правилам, сидела на поставленной посреди огорода стремянке и осуществляла судейство. Это была спокойная, мускулистая дама, светившаяся собственным светом, похожим на лунный. Мерлин и мадам Мим засучили рукава, отдали верхнее платье на храненье Гекате, и Геката, чтобы с большим удобством наблюдать за боем, надвинула на брови защищающий глаза целлулоидный козырек.