Питер Кэмерон: После наводнения

Можно ли разместить их всех в гостевой комнате? У нас на чердаке хранилась раскладушка — маленькой девочке больше и не надо, но комната Алисы, давно уже пустая, находилась прямо напротив гостевой, и хотя ее дверь всегда была закрыта, Роберт сообразил, что они могут в какой-нибудь момент заглянуть туда и удивиться, почему это мы втиснули их всех втроем (или вчетвером, если у них двое детей) в одну комнату для гостей. Так что мы решили поселить девочку в Алисиной комнате (Алиса была нашей дочерью), а ее родителей в гостевой (с двумя односпальными кроватями), и тогда нам самим оставалась одна хозяйская спальня на двоих. Я забыла сказать, что после того как Роберту сделали операцию по замене тазобедренного сустава, он стал ночевать в гостевой, потому что ногу надо было держать под углом в девяносто градусов, а он считал это невозможным, если в постели есть кто-то еще, а когда последствия операции прошли, мы оба уже поняли, что гораздо удобней каждому иметь свою спальню, и сделали вид, что так оно всегда и было. Так и спим с тех пор раздельно. Думаю, для людей, долго живущих в браке, это обычная история, а мы с Робертом женаты пятьдесят три года.

Приезд Джукановичей внушал мне тревогу еще и потому, что мое общение с ними — во всяком случае, с главой семьи — началось как-то не слишком удачно. Они прибыли к нам в город примерно полгода тому назад, а вскоре после этого начали посещать церковь, и в одно воскресное утро, во время той части службы, которую ее преподобие Джуди сама придумала и назвала «Мне не все равно», она велела им встать, представила пастве и попросила нас всех встретить их в нашем городе и церкви с распростертыми объятиями. Или что-то в этом роде. Ну вот, а потом, когда все пили кофе в Зале дружбы, я увидела, что мистер Джуканович стоит в углу один-одинешенек, и хотя вообще-то это не в моем характере, решила подойти и поболтать с ним немножко. После того как с Алисой случилось то, что случилось, я начала стараться вести себя более по-христиански, потому что вычитала где-то, что несчастья порой озлобляют людей, но если сделать сознательное усилие и внимательно следить за собой, можно перестроиться на более правильный лад. Так что я подошла к Джукановичу и представилась. Он пожал мне руку, и я заметила, что рука у него очень теплая, но не то чтобы неприятно теплая — не липкая, просто теплая и на удивление мягкая для такого большого, рослого человека. Наверно, это слегка сбило меня с толку, и вместо чего-нибудь вежливого и дружелюбного я ляпнула: «Что это за фамилия — Джуканович?» То есть я, конечно, не имела в виду ничего плохого — я вовсе не намекала, что это какая-то подозрительная или некрасивая иностранная фамилия, но прозвучало это именно так, потому что мистер Джуканович как-то косо посмотрел на меня и сказал: «А что за фамилия Эвартс?» И я ответила: «По-моему, это самая простая, обыкновенная американская фамилия, но ваша гораздо необычней, и мне стало любопытно, что она значит». «Значит? — переспросил Джуканович. — Это фамилия, она ничего не значит». По его враждебному тону я поняла, что мой вопрос его оскорбил, хотя у меня и в мыслях не было ничего дурного, и я попыталась как-нибудь повернуть наш разговор в дружеское русло. «Она европейская?» — спросила я, потому что никому не придет в голову обижаться на то, что его приняли за европейца, но это, похоже, рассердило мистера Джукановича еще больше, поскольку он сказал: «Нет, не европейская», а потом отвернулся, подошел к столу с закусками и взял сразу целую горсть маленьких пончиков. Вот и все мое предыдущее общение с семьей Джукановичей, а теперь они должны были поселиться у меня в доме.

Наверное, это характеризует меня не с лучшей стороны, но я все равно скажу. Когда я была маленькая, мы с сестрой (она уже давно уехала из нашего города) звали всех, кто жил около водосливной плотины, «речными крысами», потому что их дома вечно затопляло, и если после наводнения проехать по набережной, видно было, как они сидят и дрожат под навесами в окружении отсыревшей мебели, которую им удалось вытащить из своих хибарок. Только став гораздо старше, я поняла, насколько это было бестактно; честно говоря, я вообще считала, что «речная крыса» — это довольно почетное прозвище, поскольку своего отца мы по-домашнему звали Большой Мыш, а разница между мышью и крысой не так уж велика. К тому же мы не проявляли равнодушия, потому что всегда отдавали на пожарную станцию, в специальный пункт помощи пострадавшим от наводнения, старые одеяла, овощные консервы и сухое молоко — разумеется, бесплатно.