Дмитрий Долинин - Здесь, под небом чужим

Сперва заглянули они в старые палаты. Перед входом в палату князь Кирилл прикрыл рот и нос платком, попрыскав его чем-то из флакончика. В палатах у нас был полный порядок. Только шинели на гвоздях медицинскому инспектору не понравились.

– Чего вы этих шинелей понавешали? Загородили весь свет, собираете пыль и заразу!

– Нет места для цейхгауза, ваше превосходительство. Все помещения заняты. Видите, сколько у меня народу! А еще человек пятьдесят легкораненых по избам рассовали. Прикажите, чтоб к нам пока больше никого не везли!

– Везде переполнено, – развел руками инспектор.

– Шинели убрать! – вмешался князь Кирилл, неприязненно глянув на меня яркими на смуглом лице, почти бесцветными глазами. – Исполнить немедленно, милостивый государь, раз ваше медицинское начальство приказывает.

Тут же я, про себя всуе поминая черта, позвал санитаров, они стали собирать шинели и куда-то выносить, не обращая внимания на ворчание моих пациентов. Дело в том, что одеял хватало не на всех, да и шинельные карманы служили вместилищем для самых разных личных солдатских вещей. Ни столиков, ни табуреток у нас не водилось. Князь наблюдал за процедурой выноса шинелей, по-наполеоновски сложив руки на груди, а я наблюдал за князем. Разглядел, что его рот являл из себя довольно странное образование: нижняя губа – простая, ничем не замечательная, в меру округлая и припухлая, а вот верхняя состояла из двух сильно вырезанных, как бы схематично изображенных морских волн, или птичек с детского рисунка. Посередине между птичками – глубокая впадина. Почему-то эти волны-птички наводили на мысль о капризности и непредсказуемости характера их обладателя.

Когда шинели исчезли, князь стал раздавать солдатам «Георгиев». Идет по палате, а за ним свита. На койке лежит бледный солдат, на его животе лед.

– Ты как ранен?

– Значит, иду я, ваше высокопревосходительство, вдруг как меня саданет, прямо в живот! Не помню, как, не помню, что…

Князь кладет ему на грудь «Георгия». А я-то знаю – на этого мужика на косогоре опрокинулась обозная фура. Он конюх, в бою ни разу не был.

Далее получали награды те, которые лежали у прохода. Кто подальше, тем не везло. Но один из дальних сшустрил. Он поправлялся и знал, что на днях его выпишут в часть. Пробрался к проходу и вытянулся перед полковником как был – босиком, в белых грязноватых подштанниках и такой же рубахе. Откозырял.

– Ваше высокопревосходительство! Прикажите выписать меня в строй. Желаю еще послужить царю и отечеству.

– Это пусть доктора решают, когда тебя выписать, – сказал князь и прицепил ему на грудь «Георг и я».

Через полчаса, раздав еще с десяток «Георгиев» и даже не поинтересовавшись моим рентгеновским кабинетом, инспекция отъехала. Наверное, этот визит был устроен исключительно для того, чтобы Принцесса повидалась с братом. Операции в этот день я отменил ради проверяющих и лежал на койке у себя в комнате, тупо листая какую-то медицинскую книжку, знал которую едва ли не наизусть. А на самом деле, беспокойно ждал возвращения Принцессы. Присутствие князя Кирилла тревожило. Наконец, зацокали и умолкли копыта, я выглянул в окно, она стремительно шла по двору, направляясь к крыльцу. Через полчаса в мою дверь постучали. Я отворил и обомлел. Передо мной стояла не женщина по прозвищу Принцесса, а настоящая принцесса в умопомрачительном до полу платье с обнаженными плечами. По почти белой и серебристой ткани вились и переплетались легкого небесного оттенка чуть выступающие листья и цветы каких-то растений, усеянные бисером и прозрачными камешками. Наверное, бриллиантами. Длинные и густые волосы были распущены, и про все это совокупное зрелище: женщину, платье, волосы можно было бы, наверное, сказать одним словом – оно струится.

Я отступил, она вошла.

– Выручайте, Антон Степанович! Сделайте мне прическу. Вот заколки. Вот гребень.

– Но я не умею.

– Учитесь.

Кое-как, ошибаясь, чертыхаясь, потому что дамские волосы – материал непослушный и подвижный, то и дело целуя ее в шею, я устроил на ее голове нечто вроде соломенной крыши, вроде как на деревенской избе. Получилось не очень ровно и симметрично, но, по-моему, прелестно. И она уехала. Ожидался прием у губернатора, а потом еще какие-то непременные визиты. Я не спал всю ночь, она вернулась под утро и зашла ко мне.

– Мы должны немедля повенчаться, – заявила она с порога.

– Вам брат разрешил? Уговорили? А почему такая срочность?