Ирэн Роздобудько - Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник)

…Слова – те же рыбы. Они выпархивают из меня неуловимыми стайками и уплывают куда-то в глубь бездны. Иногда это легкие, яркие стайки мелких полупрозрачных рыбешек с красными или желтыми плавниками. Но случается, дав им жизнь, я вижу, что они – гигантские, объемные. Они хищно раздувают жабры, будто им мало места в собственном теле. Они не знают, что порождены мною. Они отправляются в свое путешествие, в далекие страны, которые мне никогда не увидеть. Ведь я не могу плыть за ними вслед!

Я должна раскачиваться на поверхности и плакать от счастья или мысленно читать молитву.

Меня мучает только один страх: а что если утром следующего дня, когда я снова вернусь к этому берегу, – не увижу ни единого рифа, ни единой рыбы. Вдруг все изменится?! Поднимется буря, ураган, цунами, и вместо морского рая я увижу барханы, будто пустынный пейзаж с самолета? За что тогда зацепится мой взгляд? Какую молитву прочту?

Все может быть… все может быть…

Дважды, а может трижды, во время ныряния я должна отрывать лицо от воды, смотреть, где я, не занесло ли меня слишком далеко. Наконец – промыть маску и вылить из трубки воду. И что же я вижу?

Я вижу, что не одна. И мой рай – достояние многих. Их спины и трубки, торчащие над поверхностью, – яркое тому доказательство.

Тогда я думаю, что море – как жизнь. Сначала плывешь носом вниз, жадно загребаешь руками все, что в них попадает, озираешься вокруг, прикидываешь, где теплее течение, прозрачнее вода, следишь за тем, куда плывут остальные. Пытаешься не сбиться с пути, не отстать, не потеряться, не прослыть неудачником… А стоит лишь какому-нибудь стихийному бедствию разрушить тихую заводь – и все как один трепыхаются к верху брюшком. И уже не важно, кто плыл первым, а кто плелся в хвосте. Разница лишь в том, что ты видел перед собой в последний миг и что чувствовал…

Меня сносит на край коралловой пропасти – крутой склон, усеянный желтыми и синими наростами. Его очертания теряются в бездне. Взмах руки – и я лечу над ней. Только не падаю, а зависаю. Это лишь репетиция падения. Если когда-нибудь мне придется побывать в горах – не перепутать бы тверди и вот так не оттолкнуться ногами от горной вершины. Уверена, первое впечатление будет подобным…

Я всматриваюсь вниз и различаю в сине-лазурной глубине песчаную площадку, окруженную подводными пещерами. Посредине что-то трепещет, дышит, медленно колышется, как батистовый платок на ветру. Его края вздымаются над песком, и я вижу, что это – огромный скат. Он похож на гигантскую жабу, которую прогладили, – бледно-зеленый с ультрамариновыми пятнами на плоском теле, из которого, как перископы, торчат круглые глаза. От его движений на дне вздымается песчаная буря. А из черного зева ближней пещеры выплывает новое существо.

На первый взгляд, это большой кальмар с двумя щупальцами. Они раскинуты и слегка колышутся. Будто кальмар танцует. Течение выносит существо из его убежища. Я вижу продолговатое белое тело. Расплывчатое, далеко от меня. Поэтому я не могу сразу понять, что это такое.

В маску затекает вода. Мне приходится перевернуться на спину, поправить ее.

Когда я снова распластываюсь над поверхностью – уже отчетливо вижу то, что издалека казалось гигантским кальмаром.

Это – девушка.

Она – будто мое отражение на дне моря. Лежит, распластанная, глубоко подо мной. Ее руки ритмично колышутся, длинные прямые пряди волос обрамляют белое лицо – так дети рисуют солнце, а взрослые – медузу Горгону.

Длинное тело… Пляшущие руки… Я пытаюсь рассмотреть лицо. Но его нет. Лишь несколько глубоких теней. Такие лица возникают под кистью китайских мастеров – чистые, овальные и плоские.

Девушка машет руками, зовет к себе, уговаривает потанцевать вместе с ней. Ее длинное, гибкое серебристое тело усеяно кристалликами соли. Серебряная… Молчаливая. Она знает о море все. Не то что я… Она – внутри него, я – снаружи. Я – созерцаю, она – понимает. Я – беспомощна, она – всесильна. Она посвящена в самую большую из тайн – тайну молчания, из которой рождаются слова…

Сколько раз я представляла себе эту встречу, еще в детстве, когда заплывала слишком далеко! Бывало, плывешь и пугаешь себя жуткими картинками из жизни утопленников: вот они хватают за ноги, тянут на дно, щекочут, играют твоим бездыханным телом, как тряпичной куклой, опутывают водорослями, надевают на шею гирлянду из ракушек… И тогда я начинают отчаянно грести, сопротивляться, задыхаться, пока жуткие фантазии не исчезнут. Но с ними было тревожней и веселее.