Дэвид Стори - Такова спортивная жизнь

— Да нет. Я просто хотел узнать, как вы и что.

— Ну так выпейте чашечку чая. А он к этому времени обязательно вернется. Идемте на кухню, пока я буду заваривать чай.

Я шел за ней через весь дом, а она продолжала болтать, оглядываясь через плечо. Она вся раздулась, стала совсем другой и казалась гораздо интереснее, чем прежде. Мне еще не приходилось видеть ее такой розовой и счастливой.

— Ну, что вы скажете о нашем домике? — спросила она. — Он даже лучше, чем дом моей мамы.

— Настоящий дворец.

— Мы сильно потратились, чтобы его обставить, хотя наверху у нас ничего нет, кроме двуспальной кровати. А вот поглядите!

Мы вошли в кухню — там с трех сторон сверкал хром.

— Вот раковина и краны. Электроразогреватель. Шкафчик-сушилка. Простые шкафчики, полки, электросушилка и еще всякая всячина. Это нам подарил папочка. Ну как?

— Кое-кому достаются хорошие папочки. Лучшей кухни я еще не видел. А холодильник у вас есть?

Она приняла это всерьез.

— Скоро купим. Морри говорит, что нужен холодильник для нива. С тех пор как я в положении, я выпиваю по пинте в день. Можете себе представить, какие привычки будут у ребенка!

— Я вижу, что у вас есть бетонная дорожка и гараж, — сказал я, улыбаясь. Все было так прекрасно, что даже не верилось.

— Ну, нельзя уж так сразу и все. Но я еще заставлю его купить машину, чтобы я могла ездить в город и не чувствовать себя тут взаперти. Гараж, правда, так себе… А это электрическая плита. — Она повернула выключатель и поставила на плиту чайник.

— Когда вы ждете?

— Через три недели. Но он так брыкается, что просто не знаю.

— А вы чувствуете, как он брыкается?

— Вы этого не знали? Готовый хавбек… Если он возьмется за свое, пока вы тут, я дам вам послушать.

— А что вы будете делать, если родится девочка?

— Это не девочка. Морри говорит, что девочку он своим ребенком не признает.

Она держалась со мной с той интимностью, которая часто появляется у беременных женщин по отношению к посторонним мужчинам. Она и всегда была полна дружелюбия, а теперь стала как-то по-особенному ласковой и доверчивой. От этого становилось легко и просто. Я уже удивлялся, почему не пришел сюда раньше.

Мы отправились в сад позади дома, весь недавно вскопанный, и остановились у низкой ограды. За ней тянулось небольшое поле и рощица.

— От рощи виден город, — сказала Джудит, кладя локти на каменную ограду. — Мы один раз ходили туда посмотреть. И Сэндвуд тоже видно. Мы ведь здесь чуть выше. Из окна спальни можно разглядеть уиверовскую крышу и елки в его саду.

Когда мы неторопливо пошли к дому, она спросила:

— А как дела у вас, Тарзан?

— Ни шатко ни валко. Я теперь живу дома.

— Вам надо поскорее жениться, — сказала она осторожно. — Нельзя же, чтобы все для вас кончилось… ну, ничем.

Я сообщил ей, что изо всех сил стараюсь, а она сказала:

— Это самое лучшее, что у меня было в жизни. И у Морри тоже — хотя, конечно, он никому в этом не признается. И строит хмурую физиономию каждый раз, когда я его спрашиваю. Ну, сами представляете! — Она засмеялась. — А я вам говорила, что начала ходить в церковь? Это очень помогает.

— А как отнеслись ко всему этому ваши родители?

— Просто замечательно. Оба держатся с нами так, словно мы были помолвлены не меньше двух лет. Они по-прежнему преподают в воскресной школе, так что всякие сплетни были им особенно неприятны.

— А Мидлтон что об этом думает? Он сказал Морису и мне, что хочет все замять.

— Уивер поговорил с ним в самом начале. Мне кажется, Мидлтону ворчать нечего. Это ему ничем не повредило… Я слышала от Морри, что вы по-прежнему работаете на заводе Уивера.

— Да… и непохоже, чтобы я когда-нибудь оттуда ушел.

— Ведь вы сказали, что живете дома? А что случилось с миссис Хэммонд?

— Мы порвали.

— Из-за чего?.. Я…

— Так, не из-за чего — просто потеряли интерес друг к другу.

— И вы решили больше не снимать комнату?

— Не то чтобы решил. Вот все наладится…

Джудит слегка покраснела и пристально посмотрела на меня.

— Мне очень неприятно, Тарзан… то есть если я тут виновата.

Она подошла ко мне, крепко меня поцеловала и добавила, не выпуская мои плечи:

— Честное слово!

— В чем?

— В том, что у вас теперь такой вид.

— Вы тут ни при чем, — сказал я ей и почему-то поцеловал ее так крепко, что она даже чуть-чуть застонала.

Мы отодвинулись друг от друга и стали смотреть на чайник.

— Как поживают по субботам девочки в «Мекке»? — спросила она. — Мне теперь не хочется туда ходить, а им, по-видимому, лень добираться ко мне сюда.