Роальд Даль - Агнец на заклание

— А как насчет мяса, миссис Мэлони?

Нет, мясо-то у меня есть, спасибо. Чудесная баранья нога, в морозилке.

— О.

— Я не особенно люблю готовить из мороженого мяса, но на этот раз решила рискнуть. Как думаете, хорошо получится?

— Лично я, — сказал хозяин лавки, — считаю, что разницы никакой. Как вы насчет этой крупной картошки?

— О да, прекрасно. Пару таких.

— Что-нибудь еще? — Хозяин склонил голову набок, внимательно и учтиво глядя на нее. — А что потом? Что вы дадите ему после этого?

— Ну, а что бы вы посоветовали, Сэм?

Хозяин обвел лавку взглядом.

— Как насчет хорошего куска творожного пудинга. Я знаю, он его любит.

— Превосходно, — сказала она. — Он его любит.

Когда все было завернуто и она расплатилась, она улыбнулась самой ослепительной своей улыбкой и сказала:

— Благодарю, Сэм. Доброй ночи.

— Доброй ночи, миссис Мэлони. И благодарю вас.

А теперь, сказала она себе, поспешно пускаясь в обратный путь, единственное, что она делает, это возвращается домой, к мужу, который дожидается своего ужина; она должна приготовить его хорошо, постараться, чтоб вышло как можно вкуснее, потому что бедняга устал; если, когда она войдет в дом, обнаружится что-то необычное, или трагическое, или ужасное, тогда, естественно, это будет шок, и она обезумеет от горя и ужаса. Заметьте, она не ожидала ничего обнаружить. Она просто возвращалась домой, несла овощи. Миссис Патрик Мэлони шла домой и несла овощи вечером в четверг, чтобы сготовить ужин мужу.

Вот так, говорила она себе. Делай все естественно и правильно. Пусть все идет совершенно естественно, и тогда совсем не понадобится ничего разыгрывать.

Поэтому, когда она вошла в кухню через заднюю дверь, она напевала про себя какую-то песенку и улыбалась.

— Патрик! — позвала она. — Как ты там, дорогой?

Она положила пакет на стол и прошла в гостиную, и когда увидела, как он лежит на полу, с согнутыми ногами и как бы вывернутой рукой, придавленной всем телом, это был действительно шок. Вся прежняя любовь и тяга к нему нахлынула на нее, она бросилась к нему, опустилась на колени и горько зарыдала. Это было легко. Никакой игры не понадобилось.

Через несколько минут она встала и направилась к телефону. Она знала номер полицейского участка и, когда ей ответили с другого конца, прокричала:

— Скорее! Приезжайте скорее! Патрик умер!

— Кто говорит?

— Миссис Мэлони. Миссис Патрик Мэлони.

— Вы хотите сказать, что умер Патрик Мэлони?

— Мне кажется, — прорыдала она. Он лежит на полу, и мне кажется, что он умер.

— Будем немедленно, — ответил тот.

Машина прибыла очень скоро; когда Мэри отворила парадную дверь, вошли двое полицейских. Она знала обоих — она всех почти знала на этом участке — и с истерическим плачем упала на руки Джека Нунена. Он бережно усадил ее в кресло, потом пошел к другому полицейскому, его звали О’Мэлли, стоявшему на коленях рядом с телом.

— Умер? — воскликнула она.

— Боюсь, да. Что случилось?

Она вкратце рассказала историю о том, как она ходила в лавку, а, возвратившись, нашла его распростертым на полу. Пока она говорила, перемежая рассказ слезами, Нунен обнаружил на голове умершего сгусток запекшейся крови. Он показал его О’Мэлли, который тотчас же встал и направился к телефону.

Вскоре начали прибывать и остальные. Сначала врач, затем два детектива, одного из которых она знала по имени. Потом прибыл полицейский фотограф и сделал снимки, и человек, занимавшийся отпечатками пальцев. Они долго шептались и вполголоса переговаривались над трупом, и детективы без конца задавали ей всякие вопросы. Но они неизменно обходились с ней заботливо. Она опять рассказала свою историю, на этот раз с самого начала, когда Патрик вернулся домой и она шила, а он был усталый, такой усталый, что не захотел никуда идти ужинать. Рассказала, как она поставила мясо в духовку — «оно сейчас там, жарится», — и как выскочила в лавку, купить овощей, а вернувшись, нашла его на полу.

— В какую лавку? — спросил один из детективов.

Она назвала, и он обернулся и что-то шепнул другому детективу, который тотчас же вышел на улицу.

Через пятнадцать минут он вернулся с листком, испещренным пометками, они снова пошептались: сквозь рыданья до нее долетели обрывки произнесенных шепотом фраз: «… держалась абсолютно нормально. очень веселая. хотела угостить его хорошим ужином. горошек. творожный пудинг. невозможно, чтобы она.»

Какое-то время спустя фотограф и доктор удалились, пришли еще двое и на носилках унесли тело. Потом ушел специалист по отпечаткам пальцев. Остались два детектива, а также два полицейских. По отношению к ней они проявляли исключительную заботу, и Джек Нунен спросил, не хочет ли она пойти куда-нибудь, к сестре, например, или к нему домой, где его жена позаботится о ней и устроит на ночь.