Грэм Свифт - Земля воды

Но – как споро, интересно знать, учился Дик? Он что, делал успехи? Он оказался на поверку способным и старательным учеником? А Мэри – вышел из нее хороший учитель?

А тем временем, с такою щедростью и тактом уступая Дику среды и субботы и ожидая появления на свет иного, просветленного истиною брата, чем крошка Том заполняет освободившееся время? Так точно, дети, угадали. Своею собственной учебой. Если хотите знать, в то переполненное жизнью лето сорок третьего года, когда чаши весов большой войны едва заметно тронулись в обратную сторону (победа в Африке, немцы отступают на востоке), он в первый раз прочел «Французскую революцию» старика Карлейля. [46]

Посвящает ли Дик своего, судя по всему, беззаботного, зарывшегося в книжках брата в перипетии этой на священном огне просвещения замешенной связи? Снабжает он его – а параллельно, на фронтах Второй мировой, наши начинают брать верх – своими собственными, отрывистыми и возбужденными коммюнике? Нет. Но каждый субботний вечер и всякий раз вечером в среду он учиняет над собой обряд, в былые времена попросту невообразимый. Он принимает ванну. В нашей старенькой эмалированной ванне, рядом с кухонной плитой, он измывается над собственным телом при помощи мыльной воды и жесткой терки. С достойным густых завес пара и целой симфонии всплесков упорством он пытается изгнать с его поверхности, словно позорное пятно, всякий намек на небывало стойкий и низменный запах ила.

Вот до чего можно докатиться, если вы с головой уйдете в образовательный процесс…

Но толку от этого ноль. Потому что, как ни три, ни скреби, никуда от него не деться – другие сразу чуют – сей остаточный душок речного дна; и, пусть даже после яростных этих омовений он надевает на себя все свежее, он всего лишь оборачивает плоть старою скверной. Потому что миссис Форбс, которая обстирывает семейство Крик, все никак не может, хотя и не скупится ни на мыло, ни лишний раз прополоскать, отбить у Диковой одежды эту предательскую вонь.

Однако именно таким, промытым до последней поры и очищенным от скверны – по крайней мере, это ему так кажется, – причесавшись, прилизавшись и даже намазав волосы бриллиантином, наскоро проглотив свой ужин, Дик, не говоря ни слова, уносится на мотоцикле прочь каждый вечер, по средам и субботам. Отец наблюдает. Симптомы налицо; и даже вызывают в нем известное чувство облегчения (значит, он хотя бы с этой точки зрения оказался нормальным, в конце-то концов…). Но отец не знает, хоть это и небезынтересно, за кем ухлестывает Дик во время своих два-раза-в-неделю вылазок. Как не знает он и того, что причина, по которой его младший сын никогда не встречается с Мэри Меткаф после возвращения Дика с работы, – это чтобы Диково образование…

Ну так он в итоге учится чему-нибудь? Потому что, если он учится, разве не должны эти уроки вылиться в конечном счете в некий результат? И как долго все это будет продолжаться? До каких продвинутых и обогащенных опытом стадий должно дойти дело? А если допустить, что тут не простенькая схема учитель—ученик; если допустить, что Мэри тоже вознамерилась кое-чему поучиться. (О, как милосердие, претворившись обратно в ревность…)

И если он учится, если он движется вперед, откуда этот озадаченный и сбитый с толку вид? Потому что, с ходом штудий, он все чаще стал проступать на невыразительном и непроницаемом лице Дика, непривычном к такого рода работе. Всего только легкие тени, мельчайшие морщинки. Человек посторонний даже и внимания не обратит. Брат обратит. И кто знает, о каких глубинных пертурбациях у лиц, подобных Дику, может говорить малейшая рябь на поверхности? Он что, усвоил, как это нелегко – учиться? Он чего-то не понимает? Он понял, что, не возьмись он за учебу, так и не узнал бы, что ему до всего до этого не дотянуться?

Почему он сутулится и смотрит в землю? Почему, долгими летними вечерами, вернувшись домой, он застревает у пристройки, как в былые времена, и возится там со своим мотоциклом, «чинит» его, шепчется с ним,, как с хромированным каким исповедником?

Может ли так случиться, что понимание и впрямь забрезжило и что Дик, пребывающий до сих пор в неведении даже и относительно этого факта, осознает, что он не такой, как все? Он дефектный; он бракованный. И раз оно так, может, пришло время посмотреть правде в глаза? Может, пришло время (исповедуется он многострадальному своему «Velosette») подыскать что-то более удачное взамен незадавшегося опыта под названием Дик Крик…