Владимир Сорокин - Пир

– Зайка! Зайка! Зайка! – Алеша тряс ее за подбородок.

– А? – очнулась она.

– Ты кричала. Давай еще таблетку дам?

Оля села, вытерла мокрое от слез лицо. Она все поняла. Это понимание не напугало ее, а, наоборот, успокоило.

– Слон, полетели в Москву.

– Сразу? А Греция?

– Мне очень плохо. Мне надо в Москву.

– Но… у нас те билеты пропадут. И надо новые покупать. Еще тыщу баксов.

– Тогда я одна полечу.

– Ну что ты городишь, зайка!

– Собирай вещи, и поехали.

– Ну, зайчонок, давай все обмозгуем трезво, давай не будем пороть го…

– Мне надо в Москву!! – закричала Оля. Они вылетели вечерним рейсом.

Москва встретила широкой темнотой пыльных улиц и родными дикими запахами.

Ночь Оля проспала с реладормом, а утром, едва она проснулась, Алеша объявил ей:

– Зайка, я еду за доктором.

– Мне не нужен никакой доктор, – потянулась она.

– Это толковый невропатолог, посмотрит тебя. Лежи и жди нас.

Алеша ушел.

Оля быстро встала, оделась, причесалась, глотнула воды, нашла деньги и вышла из квартиры. Голова кружилась, но работала удивительно четко и быстро. Оля чувствовала, что она очень слаба, но одновременно она с нежным удовлетворением ощущала себя сильно помолодевшей.

На проспекте Королева она поймала машину:

– Мясницкая.

Она помнила, как однажды Лошадиный Суп остановил там машину и ненадолго зашел в свой офис.

Выйдя из машины на Мясницкой, она быстро нашла этот серо-розовый, недавно отреставрированный дом с позолоченной доской. На доске было выгравировано:

Акционерное общество

ПРАГМАС

Оля вошла в дверь.

В большой бело-голубой прихожей маячил охранник в черной униформе и сидела девушка-вахтер.

– Здравствуйте, вы к кому? – улыбаясь, спросила она.

– Я к вашему… начальнику, – заговорила Оля и поняла, что забыла фамилию Лошадиного Супа, вспомнив только его имя – Борис.

– А у нас их целых два, – улыбалась девушка. – Вы к директору или к председателю?

– Я к Борису… – начала Оля.

– …Ильичу? – подхватила девушка. – Вам назначено?

– Нет. Я… по личному делу.

– Вам повезло, он у себя. Как о вас доложить?

– Скажите просто – Оля.

– Хорошо. – Девушка сняла трубку. – Марина Васильевна, тут к Борису Ильичу посетительница по личному делу. Ее зовут Оля. Да. Просто.

Девушка подождала минуту, доброжелательно кивнув Оле, потом положила трубку.

– Проходите, пожалуйста. Второй этаж, по коридору направо до конца.

Оля с легкостью поднялась по мраморной лестнице, но в коридоре у нее закружилась голова, и она прислонилась к стене.

«Только бы не выгнал…»

Придя в себя, дошла до приемной Бурмистрова.

– Проходите, Борис Ильич ждет вас, – открыла дверь секретарша.

Задержав дыхание, Оля вошла в кабинет. Бурмистров сидел за столом и разговаривал по телефону. Мельком глянув на Олю, он поднял кверху указательный палец и стал привставать с кресла, договаривая:

– Я в третий раз тебе говорю – им на хер не нужен весь противогаз, им нужна только металлическая часть, фильтры, понимаешь? Что? А маски пусть на хер он себе наденет! Чего? И чего? Вить! Ну, ты что, первый год замужем? Ну, найми двадцать лохов, посади на баржу, они тебе за сутки отвинтят. А маски за борт. И весь разговор. Давай.

Он бросил трубку на рычажки.

Оля стояла посередине кабинета.

Бурмистров хмуро обошел стол, приблизился к ней, долго и молча смотрел.

У Оли дрожали губы и колени.

– Что, на тот свет собралась? – беззлобно спросил он и ударил ее по щеке.

Оля в изнеможении опустилась на пол.

– Сколько суток не ела?

– Четыре… пять… – пробормотала она.

– Дура… – Он снял трубку, набрал. – Полина Андреевна? Здравствуйте. Значит, сегодня мне нужно. Да. Значит, пожалуйста, поезжайте туда как можно скорее, приготовьте прямо сейчас. А мы минут через… сколько надо вам? Давайте через час. Да. Спасибо.

Оля сидела на полу.

– Иди туда. – Бурмистров кивнул ей на два кресла возле журнального столика.

Она встала, пошла, села.

Бурмистров присел на угол стола, скрестил руки на груди.

– Где была?

– Мы путешествовали с мужем.

– Замуж вышла?

– Да.

– Что последний раз ела?

– Я… не помню… лобстера.

– Неплохо… Дура. Ты смерти моей хочешь?

– Нет… – прошептала Оля, в изнеможении откидываясь на кресло, и сладкие слезы потекли по ее щекам.

– Свинья, ну, свинья… – качал голой головой Бурмистров.

Без стука вошел довольный человек в белом пиджаке:

– Бориска, все тики-так!