Владимир Сорокин - Пир

Николай II лимонно пьет чай:

– Когда ему назначено?

– Завтра в четверть двенадцатого, Ваше Величество.

Царь горчично щурится в рюмочное окно на сахарную глазурь замерзшей Невы:

– Проси.

Перцово треща паркетом, входит Столыпин, бифштексно валится на колени.

– Ваше Императорское Величество, спасите Россию!

Николай судаково глядит на него.

– Что за pas de gras, Петр Аркадьевич?

– Государь, умоляю, примите Коковцева, отзовите рескрипт, арестуйте Гапона! – филейно ревет Столыпин, ползя к пармезановому столу государя.

– Встаньте, Петр Аркадьевич, – фаршированно выдавливает Николай после омлетной паузы.

Ветчинно кряхтя, Столыпин приподымается.

– Как вы, второй человек в государстве Российском, смеете просить меня о таком? – Царь чесночно встает и подливочно движется по зале.

– Государь, умоляю, выслушайте меня! – Столыпин прижимает сардельки пальцев к манному пудингу манишки.

– Слушаю. – Николай шницелево отворачивается к окну.

– Ваше Императорское Величество, – винегретно кальвадосит Столыпин, – мы катастрофически теряем контроль над положением в Петербурге! Бастует не только Путиловский завод, но и все типографии! Третий день не выходят газеты! На японские дьявольские деньги социал-демократы и бомбисты готовят неслыханный бунт! Рабочие окраины кипят злобой и ненавистью к властям! Их подзуживают жидки и террористы! Гапон митингует с утра до вечера, собирая все новые и новые толпы! Этот полуграмотный, злобный поп из Пересыльной тюрьмы чувствует себя новым Савонаролой! Он словно ждал падения Порт-Артура, чтобы возмутить рабочих против самодержавия! Они составили петицию – наглый, дерзкий документ, бросающий Вам вызов, Ваше Величество! Сегодня толпы рабочих хлынут в город! Если не предпринять должных мер, они сметут все на своем пути! Все, Ваше Величество! И Вас в первую очередь!

Столыпин шашлычно-карски смолкает.

Царь слоено смотрит в окно, копчено привстает на носках, вялено покачивается:

– Я не боюсь моего народа.

Кофейность классной комнаты цесаревича.

Окрошка перевернутой, изрубленной шашкой мебели. Салатность учебников, книг и тетрадей в опрокинутом столе. Пломбирность вымазанного мелом глобуса. Пиццерийность залитого чернилами ковра.

Цесаревич Алексей в форме Егерского полка куринно-рулетно едет на сдобной спине своего учителя генерала Воейкова. Учителя Жильяр и Петров картофельно стреляют в них из игрушечных ружей, каплунно спрятавшись за дядькой-матросом Деревенько. Учитель Гиббс яично изображает разрыв шрапнели.

– Повзводно, коренастым калибром, непрерывно, аллюрно и непристойно – пли! – смачно командует цесаревич.

Жильяр и Петров картофельно стреляют. Дядька-матрос творожно ухает. Генерал Воейков потрошинно ржет и рафинадно бьет копытом. Гиббс гуляшево изображает взрьв бризантной бомбы.

– За провозвестие, за кулачные бои, за Шота и Варравку, за мамин куколь – пли! – Цесаревич шпикачно вонзает шпоры в бурдючные бока генерала Воейкова.

Генерал творожно кряхтит. Жильяр и Петров картофельно стреляют. Деревенько брюквенно крестится и водочно поет:

– На карау-у-у-л!

Гиббс пудингово изображает попадание пули в тело.

– Ну-ка, не атандировать! – солено дергает удила цесаревич.

Воейков пулярдово встает на дыбы. Жильяр и Петров конфетно идут в атаку.

– Цветной картечью, популеметно, непременно и безоткатно – пли! – горчично кричит цесаревич.

Гиббс горохово строчит из деревянного пулемета. Деревенько квашенокапустно трубит контратаку. Жильяр и Петров леденцово грызут зубами бечевку проволочных заграждений. Цесаревич абрау-дюрсовисто стреляет в Жильяра из пугача. Молочный дым ползет по классной комнате. Жильяр колбасо-кишечно повисает на бечевке.

– Прикладом бей – ать, два! – бисквитно мармеладит цесаревич, выхватывая из ножен сардину игрушечной сабли.

Петров сально подставляет морковную шею. Цесаревич кровяно колбасит ее.

– Кукареку! – шпинатно шкворчит Деревенько.

Гиббс люля-кебабово подрывается на творожнике мины.

Цикорий и корица Большой Морской.

Черный перец голосов двух сально бранящихся извозчиков. Заварные и шоколадные кремы парадных подъездов. Миндальные пирожные окон. Эклеры крыш.

Горький и Шаляпин, компотно вываливающиеся из ресторана «Вена».

– Алеша, угости, брат, папироской! – Шаляпин медово липнет к баранке горьковской руки.

– Ступай к черту! – борщово закашливается Горький.