Джек Брюл: Молчаливые воды

Clive Cussler

Jack Du Brul

THE SILENT SEA

A NOVEL OF THE OREGON FILES

Печатается с разрешения Sandecker RLLLP и литературных агентств Peter Lampack Agency, Inc. и Nova Littera SIA, Россия.

© Sandecker, RLLLP, 2010

© Перевод. А. Грузберг, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

7 декабря 1941 года

Пайн-Айленд, штат Вашингтон

Едва шлюпка коснулась каменистого пляжа, рыжее пятно перепрыгнуло через планширь. Собака с плеском погрузилась в воду и начала пробираться через прибой, задрав хвост. Добравшись до суши, ретривер встряхнулся, разбрасывая в прозрачном воздухе алмазные брызги, и оглянулся на ялик. Потом собака залаяла, вспугнув двух чаек. Считая, что его спутники выбираются из лодки слишком медленно, породистый пес понесся в ближайшую рощу, и его лай постепенно стихал, пока лес, покрывавший почти весь остров (площадь четверть мили, час гребли от материка), окончательно не поглотил этот звук.

– Амелия! – крикнул Джимми Рониш, младший из пятерых сидевших в лодке братьев.

– Ничего с ней не случится, – сказал Ник, погружая весла в воду и беря в руки причальный канат. Он был старшим из братьев Рониш.

Точно рассчитав прыжок, он в момент отхода волны приземлился на покрытый булыжником берег. Еще три больших шага, и он оказался выше линии прибоя, на вынесенных на берег обломках и высыхающих водорослях, и намотал трос на выгоревший на солнце, побелевший от соли кусок дерева, изрезанный штриховкой инициалов. Подтянул ближе четырнадцатифутовое суденышко и надежно привязал его.

– Взбодритесь, – посоветовал он младшим братьям. – Отлив через пять часов, а у нас много работы.

Воздух в это время, на исходе лета, довольно теплый, но северный Тихий океан холоден, как лед; мальчикам пришлось разгружать снаряжение, подстраиваясь под всплеск волн. Самой тяжелой частью снаряжения оказалась трехсотметровая конопляная веревка; Рону и Дону, близнецам, пришлось вдвоем тащить ее на берег. Джонни поручили рюкзак с ланчем, но Джонни всего девять лет, и такая ноша ему тоже была тяжела.

Четверо старших мальчиков – Ник, девятнадцати лет, Рон и Дон (на год моложе) и Кевин (моложе еще на одиннадцать месяцев) – могли сойти за четверню: у каждого копна светлых волос и светло-голубые глаза. Буйную энергию юности они сохраняли в телах, которые быстро становились мужскими. С другой стороны, Джимми был мал для своих лет, волосы у него темные, а глаза карие. Братья смеялись над ним, дразнили – он, мол, похож на мистера Гринфилда, городского бакалейщика, и хоть Джимми не вполне понимал, на что они намекают, но ему это совсем не нравилось. Он восхищался старшими братьями и ненавидел все, что его от них отличало.

Маленьким прибрежным островком их семья владела всегда, сколько помнил их двоюродный дед, и всегда поколения мальчиков (с 1862 года в семье Ронишей рождались только мальчики) летом отправлялись сюда на поиски приключений. И не только потому, что тут легко было представить себя Геком Финном на Миссисипи или Томом Сойером, исследующим сложную систему пещер острова, – Пайн-Айленд притягивал еще и тем, что на нем была яма.

Матери запрещали мальчикам играть возле нее с тех пор, как в 1887 году двоюродный дед нынешних Ронишей Эйб Рониш погиб в этом шурфе. Это требование неуклонно и изобретательно игнорировали.

Притягательность этого места определяла местная легенда о некоем Пьере Деверо, одном из самых успешных пиратов Испанского Мэйна [1], который будто бы зарыл на этом далеком северном островке часть своих сокровищ, чтобы облегчить корабль – эскадра испанских фрегатов преследовала его вдоль восточного и западного побережий всей Америки вокруг мыса Горн. Легенду подкрепили найденная в одной из пещер острова небольшая груда пушечных ядер и тот факт, что верхние сорок футов ямы были укреплены грубо вырубленными из дерева балками.

Пушечные ядра давно исчезли и сейчас тоже считались легендой, но невозможно было отрицать реальность бревен по краям загадочной дыры в этой каменистой почве.

– Я промочил ноги, – пожаловался Джимми.

Ник повернулся к младшему брату и сказал:

– Черт возьми, Джонни, я же предупредил: услышу еще одну жалобу – останешься в лодке.

– Я не жалуюсь, – ответил мальчик, стараясь не хныкать. – Просто сказал, и все.