Алексей Смирнов - Лента Mru

Обмылок успокоился настолько, что взялся расхаживать взад и вперед, что-то соображая.

– Как будем драться? – вдруг спросил он. – Стрелять с десяти шагов?

– Никакой стрельбы, – отрезала Вера. – У меня не полевой госпиталь.

Голлюбика в последний раз приценился к двойнику, подумал.

– Чего мудрить? Арм-реслинг – вот самая простая и надежная процедура. Бескровная, показательная, с убедительным результатом.

– Идет, – согласился Обмылок и стал озираться в поисках опоры. – На что локти поставим? На колесо?

– Нет, неудобно. Принеси бомбу, – приказал Ярослав Наждаку. – Символично получится.

– А не?… – тревожно взметнулся Наждак.

– Не дрожи, – усмехнулся Голлюбика. – Сколько раз ты ее стукнул, пока по колодцам лазал?

– Вот я и говорю, – недовольно пробормотал Наждак, однако повиновался и приволок рюкзак с диверсионной начинкой.

– Садимся по-турецки, друг против друга, – прикинул Ярослав. – Работаем на счет «три».

Когда противоборствующие стороны заняли положенные места, происходящее стало казаться странной смесью научной фантастики, былинного эпоса и спортивного состязания. Две обнаженные фигуры, мужиковато-бородатые, с хитрыми глазками, расположились в непосредственной близости от судьбоносного колеса, разделенные взрывоопасным рюкзаком. За их спинами, по двое на каждую, томились другие мужчины и с ними – женщины; тоже обнаженные, тоже атлетически сложенные, как будто прибыли из прогрессивного будущего нагишом, не зная местных пуританских обычаев, или позировали для голографического информационного выпуска с дальнейшей отправкой в глубокий космос, где потрясенные братья по разуму склонят свои водянистые головы перед величием земной цивилизации. Над ними же взволнованно играл огнями полигонистый полуглобус, выпячивая таинственную и непредсказуемую страну, надежду и совесть языков.

Соперников обуял простительный азарт. Обмылок, из головы которого мгновенно выветрилась память о причиненной ему милости, равно как о проявленном к нему великодушии, сверкнул глазами и выставил согнутую руку. В бицепсе и трицепсе пузырилась, ища себе выхода, прежняя сила, ныне полностью восстановленная.

– Играючи одолею, – пообещал он. – Штурвал будет мой! Рулить буду круто, загоню твое гнилое отечество в каменный век.

– Ошибаешься, оно отправится к звездам, – не уступил Голлюбика. (Мы не слышали этого, но догадаться не трудно). – Богу все видно, наше дело правое, победа будет за нами – так-то, братья и сестры. Я не завидую вашей компании, – с серьезным видом признался Ярослав и поставил локоть на бомбу. – Господь жалеет даже дьявола, но дьявол ежится от Божьей любви.

Кисти сложились, пальцы сплелись.

– Не так, – скривился Голлюбика. – Пусти меня.

Ладони потоптались, прилаживаясь одна к другой; наконец, они обнялись, склеились намертво и закаменели, готовые следовать векторам физической нагрузки.

– Считайте! – распорядился Ярослав.

– Да, считайте! – эхом вторил ему Обмылок.

Секунданты, они же болельщики, они же личный состав, набрали в грудь воздуха, который, ранее стерильный, уже осквернился пещерными примесями, и хором выкрикнули:

– Раз!

(Зевок крикнул «Ein!», но тут же смущенно поправился.)

По сплюснутым ладоням пробежало напряжение, посыпались мокрые искры.

– Два!

Ярослав Голлюбика заглянул Обмылку в глаза и содрогнулся перед открывшейся бездной; из расширенных зрачков ему подавал знаки Нор – Голлюбика не знал основного врага в лицо и видел лишь огненный силуэт в островерхой шляпе с полями и развевающемся халате; фигурка пританцовывала, поворачиваясь так и сяк, ударяла каблуком, раскидывала руки в издевательской «барыне»; халат оборачивался кафтаном с пламенным кушаком; поля шляпы приходили в движение и вращались сатурновым сатанинским кольцом. Что увидел в глазах Голлюбики Обмылок – неизвестно, но хищническая улыбка сползла с его физиономии.

«Генерал, верно, нацепил ордена», – обрадовался Голлюбика.

– Три! – единый вопль соединил «Зенит» и «Надир» так, что они сошлись в общей точке, положившей начало всему последующему.

– Ты знаешь, на кого ты тянешь? – прорычал Голлюбика и надавил. Лицо Обмылка исказилось. – Ты – ничто. Все ваши – ничто. Ты видел нашу ракету? Враги ужасаются, они называют ее «Черная Сатана»…

Обмылок молчал, на лбу его выступила испарина.

Позади него заключалось пари:

– Вставлю доллар, – шептал Зевок Лайке, в очередной раз попадая в безграмотный просак.