Алексей Смирнов - Лето никогда

Паулинов, по кличке Паук, трясучая морда, распахнул окно и стал звать на помощь.

Дроздофил и Аргумент бросились отвязывать веревку. Узел затянулся, Котомонов бестолково совал руки в трусы, прыгал и волочил сапог. Аргумент опрокинул его обратно на постель, а Дроздофил склонился, пытаясь подцепить петлю зубами.

Они, Дроздофил и Аргумент, были очень похожи друг на друга – одинаково тощие бестолочи, с черными зубами и выбритыми макушками.

Вожатый Миша, застегивая брюки, ворвался в палату. Неизвестно, о чем он подумал при виде Дроздофила, испуганно впившегося ртом в пах плачущего Котомонова.

– Тритоны, смирно! – гаркнул Миша и смахнул Дроздофила на пол.

Малый Букер автоматически вытянулся, продолжая лежать в постели.

– Перестань выть, – Миша распутал узел, быстро осмотрел Котомонова, хлопнул по плечу и двумя пальцами поднял сапог. – Чья идея?

Тритоны молчали. В дверь кто-то заглянул, и Миша, не глядя, лягнул ее ногой.

– Синяя шашка, – объявил вожатый, ни о чем больше не спрашивая. – Остался последний шаг. Нет, что это я – две синих шашки.

– Почему две-то, – прогундосил рыхлый и жадный Жижморф, которому стало обидно, благо на сей раз он ни в чем не участвовал.

Миша потряс сапогом:

– За поведение и за порядок. Это, по-твоему, порядок? Вещи разбросаны где попало.

Он повернулся, чтобы уйти, но задержался на пороге и поманил Котомонова.

– Быстро одеваться, – приказал он оставшимся.

В коридоре Миша присел перед пострадавшим на корточки и серьезно заглянул в его глаза.

– Здорово больно?

– Не, уже ничего.

– А то в медпункт.

– Не надо.

– Ну, смотри, – Миша кивнул. – Послушай, Котомонов. Я случайно на твои трусы посмотрел. Что это за белые пятна?

Котомонов мгновенно вспотел.

– Это мыло, наверно, – сказал он после паузы. – Я их стирал в умывалке, вода очень холодная.

– А что же в прачечную не сдал? – и Миша будто удивился. – У нас же есть прачечная.

Котомонов пожал плечами.

– Не знаю… Сам хотел.

– Молодец, что сам хотел, – Миша выпрямился и отвесил ему дружеский подзатыльник. – Иди в палату, одевайся.

– Ага, – Котомонов рванулся прочь.

– И вот что, – придержал его Миша. – Не ври никогда. Договорились? Не надо врать.

– Понял.

– «Есть» надо говорить, – Миша строго нахмурился.

– Есть, господин вожатый.

– Свободен.

Котомонов вернулся в палату. Там прибирали постели. Все были мрачные, и только Жижморф упоенно болтал о своих мячах, он очень любил футбол. Дома у него повсюду были мячи, горы надписанных мячей, иные даже с татуировками, из кожи каких-то людей. Отец Жижморфа разделял увлечение сына и, будучи ловким чучельником, готовил мячи из птиц и зверей. Судя по рассказу Жижморфа, все комнаты, кухня и коридор были забиты мячами. Словно какой-то чудовищный страус нанес ему в дом пестрых яиц. Это был инкубатор, в котором выращивались счастливые невидимые птицы, наполнявшие душу Жижморфа жадностью до новых и новых мячей.

– Да заткнись ты, – не выдержал Катыш-Латыш.

Малый Букер, одевшись наспех, выглянул в окно.

– Давайте быстрее, – сказал он обеспокоенно. – Уже строятся.

Действительно, из второго и третьего – кирпично-красного и охристого – корпусов уже выходили Кентавры и Дьяволы, выстраиваясь в шеренги. На плацу появился Миша и начал отдавать какие-то распоряжения. Букер озадаченно остановился: издалека, со спины, вожатый был очень похож на приснившегося богатыря.

Хрипло заквакал горн. Аргумент и Дроздофил столкнулись в дверях и мигом забыли о своей неразлучной дружбе. Дроздофил замахнулся, но тут побежали Букер, Котомонов, Катыш-Латыш и Жижморф. Они заключили драчунов в кольцо и увлекли на улицу. Паук копался, лихорадочно завязывая шнурки. Хлопали двери палат, Тритоны выходили на построение.

Там, снаружи, другие отряды упоенно махали руками в нехитрой зарядке, на которую Тритонам уже не осталось времени.

Через пять минут построились, ряды застыли. Утренний ветерок ощупывал штандарты; над скаутами парили пентаграммы, бородатые старики с трезубцами и вооруженные луками кентавры.

Миша летел по периметру, осматривая строй, и на бегу поправлял своим подопечным пилотки, ремни и голубые галстуки. Наконец, все было готово; Миша ступил в пентаграмму, начерченную в самом центре плаца, и махнул рукой. Барабанщик ударил дробь. Скауты, маршируя на месте, сделали равнение на середину. Потом отряды пошли, растягиваясь по периметру плаца. Горн поддакивал, барабан гремел. Миша стоял навытяжку и строго наблюдал за четкостью шага. Во главе Кентавров и Дьяволов печатали шаг вожатые низшего ранга, Дима и Леша.