Владимир Голяховский - Это Америка

— Да, не хочет. Он такой странный. Я ведь почему монеты-то продать решила — чтобы Александре купить бриллиантовые сережки, колечки разные, драгоценности, так сказать. А то у других-то есть, а у Александры-то нет.

— Да, я понимаю. Это очень правильно. Если вас эта сумма устраивает, то вот, я приготовила деньги — здесь двадцать одна пачка по тысяче, — Августа передала ей туго набитую вышитую сумочку. — Спасибо за монеты, они очень красивые.

В это время за столом Лиля сказала Саше, что Алешу высылают за границу.

— Как высылают, за что?! — Саша вскочил, пораженный.

Алеша стал рассказывать:

— Высылают, как многих других, — неугоден властям. Меня решили наказать изгнанием, как наказали Бродского, Солженицына, Галича, Ростроповича.

— А ты, Лиля, тоже с ним поедешь?

— Я хотела бы, но не могу — мы не зарегистрированы. Но я с Лешкой подам заявление на эмиграцию в Израиль. А потом мы с Алешей встретимся в Европе и вместе уедем в Америку.

— В Америку? Вы хотите ехать в Америку? Если вы окажетесь в Нью — Йорке, обязательно разыщите там Зику Глика, моего хорошего друга.

Тут Алеша решился сказать:

— Саша, я тебе признаюсь: мы ведь купили у Нади золотые монеты, чтобы переправить их за границу и там продать.

— Чтобы переправить… — поразился Саша. — Вас же арестуют!

— У нас есть хороший друг, который может это сделать.

— Вот оно что… А я-то удивлялся — зачем тете Авочке монеты?

— Ты уж нас извини, мы не хотели тогда в Чистополе все выкладывать при Наде.

До конца вечера обескураженный Саша сидел молча, опустив голову. Когда Надя с Александрой вернулись в столовую, они не могли понять, что с ним произошло. Смущенно посматривая на него, Надя определила по — своему:

— Да, похоже, перепил мой Саша, так сказать.

Вскоре из Бельгии вновь приехал по делам Николай Савицкий. Алеша с Лилей рассказали ему о своих планах и попросили:

— У нас к вам громадная просьба: вы говорили, что смогли бы перевезти оригиналы наших дипломов и золото. Оригиналы документов эмигрантам вывозить не разрешают. А нам еще удалось купить пятьдесят царских монет червонного золота. Можете вы перевезти их?

— Конечно. Документы я заложу в свои деловые бумаги, а золото распределю по карманам и положу в бумажник. Дайте только знать, когда поедете в Европу, мы с вашей тетушкой Бертой встретим вас, и я отдам все обратно.

Алеша был рад, что договорился с Савицким, дома говорил Лиле:

— Ну, теперь я успокоился: даже если вы раньше попадете в Америку одни, вам с Лешкой на первое время средств хватит. Там золото покупают и продают свободно.

— Как и кому я его продам, за какую цену? Я не смогу. Ты приедешь и продашь.

— Но пока я приеду, может пройти много времени. На что ты будешь жить? Продашь монеты, и у тебя будут деньги.

— Не умею я этого делать и не хочу. Приедешь — сам продавай, — рассердилась Лиля.

— Если женщина сердится, значит, она не только неправа, но и понимает это. Ты говоришь глупости. Взгляни на вещи по — деловому.

Лиля собралась заплакать, но в этот момент раздался звонок в дверь. Кто бы это мог быть так поздно? На пороге стоял участковый милиционер капитан Семушкин:

— Примите повестку и распишитесь.

Алеша прочитал, закусил губу и посмотрел на Лилю. Она заглянула в бумагу — это было предписание явиться завтра для досмотра вещей в аэропорт «Шереметьево», а на следующий день утром — на вылет. Куда вылет, сказано не было.

Лиля повисла у мужа на шее и разрыдалась.

На досмотр вещей в Шереметьево Алешу с Лилей вез Моня. По дороге он рассказал:

— Ребята, на днях я играл в преферанс не с кем-нибудь, а с самим начальником ОВИРа генералом Верейным. Довольно развитой оказался мужик. Ему сказали, что я никогда не проигрываю, и он загорелся желанием обыграть меня. Конечно, я выиграл, но умеренно. Тем временем у меня созрел план: когда Лиля подаст заявление на отъезд, я опять сяду с ним играть и специально проиграю. Он размякнет, и я попрошу его взять дело под свой контроль. Так Лиля быстрей получит разрешение на выезд.

— Думаешь, тебе и это удастся?

— Да я ж проницательный еврей! Я к нему присмотрелся, вижу — взятку возьмет, но лишь тонко преподнесенную. Я проиграю ему тысячу, а взятка преферансом — та же взятка.

— Монька, если тебе это удастся, я окончательно уверую в то, что ты гений.

— Старик, какие счеты? На то мы и друзья. А хочешь сделать мне приятное, тогда вот что: помнишь, я подавал тебе идею написать за рубежом роман «Еврейская сага»?