– Вот это я и хотел от вас услышать, caro dottore .
– В самом деле она появилась впервые? – с любопытством спросил сеньор Беренгер.
– Да.
– Я бы не купил ее, сеньор Ардевол. Это очень большие деньги.
– Но она их стоит? – спросил Феликс Ардевол, глядя на Носеке.
– Я бы заплатил не колеблясь. Если б такие деньги у меня были. У нее великолепный звук!
– Мне плевать, какой у нее звук.
– И исключительная символическая ценность.
– А вот это действительно имеет значение.
Они распрощались: начинался дождь. Синьор Носеке получил свой гонорар прямо на улице. Ужасы войны, миллионы погибших и целые города, сметенные с лица земли, научили людей не рассыпаться в любезностях, а принимать решения на месте, даже такие, которые могут повлиять не на одну человеческую жизнь. Перед тем как расстаться, Феликс Ардевол сказал: я последую вашему совету, сеньор Беренгер. Пятьдесят тысяч долларов – действительно огромные деньги. Большое спасибо вам обоим. Увидимся, если сведет судьба. Сеньор Беренгер, прежде чем свернуть за угол, повернулся и посмотрел на сеньора Ардевола. Притворился, что прикуривает сигарету, чтобы лучше его разглядеть. Феликс Ардевол затылком почувствовал его взгляд, но оборачиваться не стал.
– Кто такой синьор Фаленьями?
Он снова был в монастыре Святой Сабины. Снова в коридоре, где можно говорить, не опасаясь эха. Отец Морлен бросил взгляд на часы и энергично начал выставлять Ардевола на улицу.
– Но там же дождь идет, Морлен, черт тебя дери!
Отец Морлен раскрыл здоровый крестьянский зонт, взял Ардевола под руку, и они начали прохаживаться вдоль монастырской стены. Со стороны казалось, что отец-доминиканец утешает и наставляет тоскующего мирянина. Они шагали взад-вперед вдоль фасада монастыря – словно говорили о неверности, о приступах невоздержанности, о таких греховных чувствах, как зависть и гнев; я столько лет не исповедовался, святой отец… прохожие, видевшие их, были впечатлены.
– Консьерж Ufficio della Giustizia e della Расе.
– Это и я так знаю. – Два хлюпающих шага вперед. – Кто он? Ну же! Откуда у него скрипка такой ценности?
– Да, она действительно ценная.
– Ты получишь свой процент за посредничество.
– Я знаю, сколько он просит.
– Не сомневаюсь. Но не знаешь, сколько я ему заплачу.
– Его настоящее имя не Фаленьями. Его фамилия – Циммерманн.
Отец Морлен искоса посмотрел на собеседника. Пройдя еще немного, он не выдержал:
– Ты понятия не имеешь, кто это, да?
– Ясно только, что его настоящее имя и не Циммерманн.
– Будет лучше, если ты по-прежнему будешь называть его Фаленьями. Можешь дать ему четверть от того, что он запросил. Но не вздумай давить на него, потому что…
– Потому что он опасен.
– Да.
По виа дель Корсо пронесся американский джип и обдал их брызгами.
– Вашу мать… – выругался Ардевол, не повышая голоса.
Морлен осуждающе покачал головой.
– Дорогой друг, – сказал он с отстраненной улыбкой, словно разглядывая будущее, – такой характер сослужит тебе дурную службу.
– Что ты хочешь сказать?
– Что тебе придется признать, что ты вовсе не так несгибаем, как думаешь. Тем более в наступающие времена.
– Кто такой этот Циммерманн?
Феликс Морлен взял своего друга под руку. Стук капель, долбящих купол зонтика, не мешал внимательно слушать.
Снаружи, на берегу, стоял жуткий холод. Обильный снегопад все засы́пал и погрузил в молчание. Внутри, глядя на то, как радужно переливается вино в поднятом бокале, он сказал хозяину: «Да, я родился в состоятельной и очень набожной семье, и моральные принципы, в соответствии с которыми я был воспитан, помогают вашему покорному слуге принять на себя ту ношу, которую возлагает на него фюрер через конкретные инструкции рейхсфюрера Гиммлера, и справляться с нелегкой задачей служить родине надежным щитом против внутреннего врага. Это превосходное вино, доктор».
– Благодарю, – ответил доктор Фойгт, которому уже несколько наскучила эта напыщенная болтовня. – Для меня большая честь разделить его с вами в этом импровизированном жилище, – сказал он первое, что пришло в голову. С каждым днем ему все больше надоедали все эти гротескные и совершенно необразованные персонажи.
– Импровизированное, но уютное, – возразил начальник лагеря.
Еще глоток. Снаружи снег уже прикрыл срам земли холодной белой простыней.
Рудольф Хёсс продолжал:
– Для меня приказы священны, как бы они ни были тяжелы. Мы, в СС, должны быть готовы принести себя в жертву ради исполнения долга перед родиной.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу