Жауме Кабре - Я исповедуюсь

– Ну у тебя и самомнение!

Льуренс приоткрыл дверь. Он был уже в куртке и с рюкзаком.

– Папа сейчас идет. Спускайся, сынок.

Бернат встал, швырнул салфетку на стол и вышел из кухни.

Прогулявшись, Адриа снова очутился у книжного. Он еще не придумал, что делать. Вдруг в одной из витрин выключили свет. Адриа успел среагировать и отскочил на несколько метров. Из дверей стремительно вышла Мирейя Грасия – она прошла прямо рядом с Адриа, но не заметила его, поскольку смотрела на часы. Когда показались Бернат, издатель и еще два или три человека, Адриа устремился к ним навстречу, как будто сильно опаздывал.

– Эй!.. Только не говори, что все уже закончилось! – Разочарование в лице и голосе.

– Привет, Ардевол.

Адриа приветствовал издателя взмахом руки. Остальные разошлись. Тогда Бауса сказал, что ему тоже пора.

– Может быть, пойдем поужинаем? – предложил Бернат.

Бауса сказал, что не может, он уже договорился, его ждут на ужин в другом месте, – и оставил друзей наедине.

– Ну? Как все прошло?

– Хорошо. Довольно хорошо. Мирейя Грасия была очень убедительна. Очень… хорошо, да. И было довольно много народу. Хорошо. Да?

– Я рад. Я хотел прийти, но…

– Не переживай, старик. Мне даже вопросы задавали.

– А Текла?

Они зашагали в молчании, которое все объясняло. Когда они дошли до угла, Бернат вдруг остановился и посмотрел Адриа в глаза:

– У меня такое впечатление, что я пишу вопреки всему миру: вопреки тебе, вопреки Текле, вопреки сыну, вопреки собственному издателю…

– Это ты сейчас к чему?

– Всем плевать на то, что я пишу.

– Слушай, ты же сам только что сказал, что…

– А сейчас я тебе говорю, что всем плевать на то, что я пишу.

– А тебе самому?

Бернат посмотрел на него с недоверием. Он что, издевается?

– В этом вся моя жизнь.

– Не думаю. Ты ставишь слишком много фильтров.

– Я был бы счастлив хоть когда-нибудь понять тебя.

– Если бы ты писал так, как играешь на скрипке, ты был бы великим писателем.

– Какую глупость ты сейчас сказал! Мне скучно играть на скрипке.

– Ты не хочешь быть счастливым.

– Ты говорил, что это не обязательно.

– Ладно. Но если бы я мог играть на скрипке, как ты, я бы…

– Да ничего бы ты не сделал.

– Что с тобой? Вы опять поссорились с Теклой?

– Она не захотела прийти.

Дело усложнялось. Что мне на это ответить?

– Пойдем к нам.

– Может, поужинаем где-нибудь?

– Дело в том, что…

– Сара тебя ждет.

– Ну, я сказал ей, что… Да, она меня ждет.

Такова история Берната Пленсы: мы дружим уже много лет. Уже много лет он завидует мне, потому что не может понять, какой я на самом деле; уже много лет я восхищаюсь тем, как он играет на скрипке. И время от времени между нами происходят грандиозные ссоры, как между отчаявшимися любовниками. Я люблю его, но не могу не говорить, что он пишет плохо, неинтересно. С тех пор как он начал давать мне свои рукописи, он опубликовал несколько очень плохих сборников рассказов. И хотя Бернат совсем не глупый человек, он не может понять, что если его произведения никому не нравятся, то это, вероятно, не потому, что все вокруг не правы, а потому, что его рассказы совсем неинтересны. Совсем. И у нас с ним всегда один и тот же разговор. А его жена… Не могу поручиться, но мне кажется, что жить с Бернатом должно быть трудно. Он входит в концертино городского оркестра Барселоны. Вместе с несколькими товарищами играет камерную музыку. Чего еще желать? – спросит большинство смертных. Но он с ними не согласен. Дело в том, что он, как и все смертные, не умеет разглядеть счастья рядом, потому что его глаза ослеплены счастьем недосягаемым. В Бернате много того, что так свойственно людям. А я не смог пойти с ним поужинать, потому что Сара грустит одна дома.

Бернат Пленса-и‑Пунсода, очень хороший музыкант, упорствующий в том, чтобы искать несчастья в литературе. От этого нет прививки. И Али Бахр посмотрел на группу играющих детей, укрывшихся от солнца в тени стены, что отделяет сад Белого осла от дороги, которая ведет из Аль-Хисвы в далекий Бир-Дурб. Али Бахру только что исполнилось двадцать лет, и он не знал, что одна из играющих девочек, которая сейчас визжала, убегая от мальчишки с ободранными коленями, была Амани, та самая, что через несколько лет станет известна на всей равнине как Амани-красавица. Он ударил осла палкой, потому что через пару часов должен был быть дома. И чтобы дать выход своей силе, Али Бахр взял с дороги камень, не слишком большой и не слишком маленький, и, замахнувшись, с силой швырнул его вперед, словно показывая ослу правильную дорогу.