Эдвард Радзинский - «А существует ли любовь?» – спрашивают пожарники (сборник)

Он задумывается. Потом и быстро выходит из квартиры.

Вечер.

В комнате матери Мать и Подруга.

Подруга только что вошла, снимает плащ.

Мать, стараясь весело:

– Сестра из гинекологии показала мне упражнение.

Становится на корточки и ходит.

– Полчаса в день – и можешь есть пирожные.

Подруга молча о сидит в кресле.

Мать поднимаясь с колен, стараясь небрежно.

– Почему ты не рассказываешь о своих жениховских делах?

Подруга усмехнулась.

– А чего рассказывать. Надеюсь, ты поняла, что я только шутила… Ты ведь тоже шутила…

Мать вопросительно глядит на нее.

– Ну с капитаном… ну, которому ты письмо от меня отправила… А телефон почему-то свой написала… Пошутила, да?

Молчание.

– Боже мой, ты – красавица! А я думала, что у красавиц… Все-таки, наверное, лучше быть уродиной. Природа им много не дала, а взамен дала все: ловкость, хитрость, и вдобавок все уродины ощущают себя красавицами и еще других убеждают в этом. Природа экономна: или красота, или ум, или счастье… Ну, чем у вас кончилось с капитаном?

– Он больше… не позвонил…

– Главное – не трепыхаться. Мне предлагают заведовать отделением. Наверное, возьму, а то у меня куча энергии. Что ты молчишь?.. Просто мне хотелось верить, что есть та, которую все любят, которая всех бросает…

– Врешь!.. Ты никогда в это не верила. Если бы ты видела свое лицо, когда я звоню ему по телефону!.. Просто так было удобнее – тебе и мне. Ну, а теперь нам плохо будет вместе. Надо выдумывать новое… А поздно… Ты права. Надо сказать себе: ты прожила. И опустить глаза раз и навсегда. Засмеялась: «Капитан, капитан, улыбнитесь…»

Звонок в дверь. Они тотчас замолкают. Снова звонок. И как будто по команде, обе начинают лихорадочно причесываться, поправляют одежду перед зеркалом, они в каком-то исступлении. Наконец Мать идет открывать дверь.

Входит Он.

Мать в недоумении глядит на него:

– Простите, ради Бога. Я хотел бы узнать, как здоровье Наташи?

Мать вздрогнула при звуке его голоса:

– Какой Наташи?

– Это двадцать третий квартал, дом восемнадцать, квартира девять?

– Да. Но никакой Наташи здесь нет.

– Может быть, вам Галю?

– Нет, мне Наташу.

Мать вдруг торопливо:

– А вам дом восемнадцать, квартира девять по улице Свиридова или по Третьей Вавилова?

– Я не знаю.

Мать совсем торопливо:

– Вам наверняка по Третьей Вавилова! Это такой же дом, как наш только торцом направо…

Но раздается стук входной двери, и в комнату входит Она. Мать в ужасе глядит на нее. Она молча смотрит на него.

Она совершенно спокойна.

– Здравствуйте.

Мать торопливо:

– Ты не знаешь Наташу во втором корпусе?

– Нет.

Она проходит в свою комнату и слушает, застыв у двери.

– Спасибо, я пойду.

Уходит.

– Какой милый, да? И голос у него какой-то…

– Интеллигентный.

Она все стоит у двери в своей комнате.

– Я почему-то вдруг так взволновалась, когда он позвонил. Мне показалось, вот откроется дверь… и войдет…

– Капитан.

Подруга засмеялась и Мать тоже.

– Поздравляю тебя.

Подруга испуганно глядит на Мать.

– Дождались… Он пришел…

– Что ты мелешь?!

– Ну-ну, ты уже все поняла. Ты его сразу узнала, да? Хотя он очень долго плавал: «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…» Но он к нам вернулся! И на берегу его ждали две Ассоли, две романтические, прокуренные Ассоли средних лет… Ну, давай хором: «По морям, по волнам…» – Кричит, – Галя! Галя! Ты будешь есть?

Она молчит, глотая слезы!

– Это правда? – вскочила, – Куда он уехал?!

– Он? – вяло, – Туда… куда все они уехали – кот, который ходил на задних лапах, прекрасная Эрика… Это идиотская страна… где живет моя дочь… Моя бедная и любимая дочь, которую ждет ужин в кухне в холодильнике!.. Только, пожалуйста, не ешь стоя!

На следующий день.

На кухне Маленький джазист один.

Маленький джазист вынимает письмо и читает вслух, точнее, видимо, перечитывает, судя по легкости, с которой он читает… Он будто будоражит себя, доводя до бешеной ярости:

«Вы мне надоели вашими постоянными преследованиями. Вы требуете правды! Пожалуйста! Вы – точно такой же буржуа, как те, кого вы презираете. Просто сейчас – вы молодой буржуа, а потом станете осмотрительным и старым. Для меня буржуа отличается: первое – дефектом зрения. Он видит только то, что видят все, то есть он творчески бездарен. Второе – несвободой, страхом перемен и постоянной трусостью, маскируемой разными высокими словами и понятиями. И полной невозможностью осуществить свои мечты и страсти, если для этого требуется преступить норму.