Дороти Уннак - История Рай-авеню

Иногда Карл приезжал в родительскую четырехкомнатную квартиру. Жил в маленькой комнате, которую делил со своей сестрой. Он появлялся за кухонным столом, где царила тишина, и только трещали искусственные зубы отца да раздавался порой тихий голос матери. Все это сводило его с ума. Он смотрел на отца, сидящего согнувшись над тарелкой, точно так же как над швейной машинкой, быстро поедающего пищу, резкими движениями руки вытирающего подбородок салфеткой, и страшно скучал по «Большому дому», как называли особняк Стайглеров. «Большой дом» с горничными и сторожами, шофером и садовником, все из которых жили лучше, чем Вагнеры.

Когда Карл перешел в седьмой класс, было принято решение, что он насовсем переедет жить в «Большой дом» и станет учиться в престижной школе, где его подготовят для поступления в колледж, после окончания которого он сможет участвовать в деле дяди Стайглера.

Проучившись в той школе около года, он приехал к родителям и обучил Пэтси одной игре, о которой она рассказала Меган. Карлу Вагнеру тогда было четырнадцать лет, а Пэтси — двенадцать.

Когда Карл проводил у них каникулы, родители бегали по магазинам и покупали все, что ему нравилось. Пэтси посылали обычно в особую булочную на Фордхэм-роуд, где она покупала самую отличную выпечку. При этом ей строго-настрого наказывали ничего не есть по дороге домой. Но она и Меган все равно съедали по булочке, а потом клялись, что их обвесили в магазине. Отец упорно трудился в своей мастерской до позднего вечера. Он шил сыну брюки и куртки из дорогой материи, какие требовали носить в этой школе. Ушивал рубашки, пришивал пуговицы, чинил всю одежду, которая была у сына. Стайглеры смеялись, узнав об этом, и говорили, что мальчик так много времени проводит на спортплощадке, что он пользуется такой популярностью среди товарищей и так хорошо учится, что они готовы покупать ему все новую и новую одежду и не стоит чинить старую. Но на самом деле Арнольд Вагнер не столько чинил ее, сколько перешивал и делал более модной. Он настаивал на том, что он должен обеспечить сына одеждой. Ему сделали уступку. Если это радует старика, пусть тешится на здоровье.

Когда они оставались в квартире вдвоем — Карл и Пэтси, — он учил ее вещам, которые она, по его мнению, должна обязательно знать. Но это был секрет, о котором не следует никому рассказывать под страхом смерти. Его угрозы подкреплялись тем, что он вдруг причинял ей сильную боль, которая не оставляла сомнений в его серьезности. Он закрывал квартиру на ключ и проверял, чтобы никого не было в коридоре. Родители находились в мастерской за углом — мать что-то кроила для женщин их района, а отец, как всегда, делал свои примерки, склоняясь к ногам клиентов. Он стоял перед ними на коленях, и для Карла, а позднее и для Пэтси эта картина была невыносимой. Они презирали своего отца.

В их маленькой комнате Карл давал Пэтси свои уроки. Он приказывал лечь на живот, шлепал ее довольно грубо, потом ложился на нее. Он говорил, чтобы она кусала подушку, если поначалу будет больно, но ни в коем случае не кричала, потому что тогда он выкинет ее из окна.

Он учил ее тому, чему научился сам в своей престижной школе, где готовили для поступления в колледж. Объяснял, что мальчики тренируются таким образом друг с другом, чтобы потом уметь обращаться как надо с девочками. И говорил, что то, чем они занимаются, все понарошку. От этого ничего не будет. Она останется девственницей. Просто он думает, что его младшая сестра должна знать то, что мальчики делают с девочками.

Пэтси призналась Меган, что сначала было очень больно, а потом появились какие-то новые ощущения. Не то чтобы это доставляло ей большое удовольствие, но у нее появлялись ощущения в передней части тела.

Меган кусала губу и напрягала свое воображение, пытаясь представить, как он взбирается на нее, как он движется у нее там внутри. Это было ужасно. Это был смертный грех, она понимала. Даже просто слыша, как Пэтси рассказывает про это, она уже боялась, как будет сама участвовать в чем-то непристойном, в чем никому не могла бы признаться. А должна ли она признаваться в этом? Было ли грехом то, что она слушала рассказы про такое? Хорошо протестантам — они не верили в грех.

Меган не знала, что ей обо всем этом думать. Она была возбуждена рассказом Пэтси. Она знала, что у мальчиков есть кое-что между ног. Это называется член. Девочки не должны знать, как это называется, но она знала. Девочки, у которых были братья, знали об этом. Однако у Меган были братья, но никто не показывал ей своей штучки. А Карл даже клал член в рот сестры. Когда Пэтси рассказала ей об этом, Меган закрыла руками свой собственный рот, пригнулась, будто ее рвало, а потом обе начали смеяться. Они упали на траву в парке, который находился в их районе и где они играли в разные игры, дразнили девчонок и соперничали с мальчишками. Они катались по траве и смеялись, щипались и боролись друг с другом, сначала сверху одна из них, потом — другая. Они делали так, как делают мальчишки. Вдруг Пэтси прижала рот к ее уху и прошептала: «Хочешь, скажу, что я чувствовала, когда его член был у меня во рту?».