Чарльз Сноу - Дело

Лишь только дворецкий объявил, что обед подан, в профессорскую вошел Браун. Председательствовал за столом в этот вечер он, и по его приглашению мы с Льюком прошли в столовую вслед за ним. После молитвы он внимательно осмотрел стол. Фрэнсис Гетлиф и Мартин сидели через несколько человек от председательского места, за ними сидел опоздавший к началу обеда Скэффингтон. Его голова возвышалась над всеми остальными. Браун был сдержан, румян и толст; за очками прятались острые глаза, от которых не могли укрыться никакие штучки. Несмотря на всю свою железную выдержку, он на редкость чутко реагировал на окружающую обстановку. Ему достаточно было переступить порог профессорской, чтобы сразу почуять всю напряженность атмосферы.

Со своего места во главе стола он обвел взглядом обедающих и затем неторопливо заговорил с Льюком и со мной, как будто это был самый обычный вечер, как будто, пообедав десять тысяч раз за профессорским столом, он всего-навсего уселся обедать в десять тысяч первый. Все те же, известные с незапамятных времен темы: новые строения, цветы в саду, подсчеты, кому из колледжских ректоров пора уходить в отставку. Нельзя сказать, чтобы Уолтер Льюк был создан для такой салонной болтовни. Только раз нарушил Браун ровное течение беседы и обратился к нам с вопросом, замаскированным, но очень тонким, относительно «военного аспекта» работы Льюка. Браун не одобрял пацифизма; если оказалось возможным создавать эти страшные бомбы, то, без всякого сомнения, его страна тоже должна создавать их. Затем он снова направил разговор в безопасное русло, умышленно заговорив о каких-то пустяках, чтобы — скучным Браун прослыть не боялся — предотвратить споры и не дать кому-нибудь затронуть «скользкие темы».

Так продолжалось до самого конца обеда. Стороннему наблюдателю могло показаться, что это один из самых тихих и мирных вечеров колледжа. Льюк, который ушел сразу же после обеда, думал, по всей вероятности, что страсти благополучно улеглись. Заняв свое место за столом в профессорской, Браун поручил одному из молодых ученых опросить, кто из присутствующих будет пить вино, и сам окликнул Фрэнсиса Гетлифа и Мартина, уже поднявшихся, чтобы идти: «Не задержитесь ли вы ненадолго?» Они переглянулись, и Фрэнсис сказал, что у них есть еще дела. Продолжая делать вид, что ничего не случилось, Браун спросил:

— А вы как, Джулиан?

Скэффингтон тоже уже поднялся, но, услышав вопрос, опустился на стул неподалеку от Брауна.

— Вот и правильно, — сказал Браун.

— Нет, мистер президент, — вскинув голову, ответил Скэффингтон, — ничего правильного в этом нет.

— Вы не сможете остаться?

— Я всего лишь хочу сказать вам, что распорядились вы с этим делом отвратительно и что лично я покорно снести это не намерен.

— Мне очень жаль слышать это от вас. — Браун старался выиграть время. — Полагаю, что вы имеете в виду решение суда, но ведь у старейшин не было иного выбора…

— Выбор был, и очень простой, мистер президент.

— То есть?

— Признать, что прежде была допущена вопиющая ошибка. А затем компенсировать как-то пострадавшего за все причиненные ему неприятности.

— Извините, — возразил Браун. — Все мы люди, и всем нам свойственно ошибаться, но именно в этом случае лично я, как никогда прежде, уверен в своей правоте.

— Тогда, значит, настало время, чтобы в этом горе-суде заняли места люди более беспристрастные…

— И вы серьезно считаете, что мы должны отказаться от наших мест в суде старейшин только потому, что не находим возможным согласиться с вашей точкой зрения?

— Нет, не поэтому, а потому, что вы не желаете признавать очевидные факты.

Браун, не теряя достоинства, сказал все еще ровным голосом:

— Мне кажется, что лучше отложить обсуждение этого вопроса до другого раза. Не думаю, знаете ли, чтобы вы смогли убедить нас отказаться от выполнения своих обязанностей. Я полагаю, что сейчас разумнее будет отложить обсуждение и вернуться к нему потом, если у вас будет на то желание.

— Нет, желания на то у меня не будет. Но у меня есть желание предпринять кое-какие шаги, которые дадут результаты.

Тут Мартин, стоявший позади нас, сказал Скэффингтону, что пора идти.

— Я твердо намерен добиться результатов, и притом как можно скорее, — кричал Скэффингтон. — Я не потерплю, чтобы вы тут водили нас за нос, а ни в чем не повинный человек оставался бы тем временем с пятном на репутации. Если вы лишаете нас элементарных прав в вопросах правосудия, ну что ж, придется нам обратиться к другим средствам.