Чарльз Сноу - Поиски

Я находился в таком состоянии, когда я, казалось, мог поступить в какую-нибудь контору и заниматься там ежедневной бессмысленной работой, не испытывая возмущения. Меня бы даже радовала скучная рутина, как фон моему счастью. После всех происшествий моей жизни, истории с Одри, подъема, краха и нового подъема в моей карьере, после мучительного медового месяца у меня было ощущение возвращения домой, к тихой пристани. Теперь я, пожалуй, мог вернуться к научной деятельности, я работал бы со знанием дела, без лишних волнений, радуясь этой работе из-за того удовольствия, которое это доставляло бы Рут. Я почти хотел вернуться. Это порадовало бы ее и уже не могло бы лишить нас завоеванного чувства покоя и умиротворенности. Никогда я еще не был так мало склонен к рискованным предприятиям. Ради чего мне пускаться в поиски, когда счастье со мной?

А Рут? Она была даже более счастлива, чем я, она гордилась своим счастьем, ей нравилось демонстрировать всем, каким блестящим успехом увенчался наш брак. Это была любовь, как она ее себе представляла. В ее обожании я чувствовал все возрастающую покорность, это было так непривычно для нее и объяснялось единственной причиной — я принес ей это счастье.

Всеми возможными способами она старалась стереть память о тех словах, которые она мне говорила в тот тяжкий месяц в Испании. Мы никогда не возвращались теперь к ее сомнениям. Она устраивала приемы для всевозможных людей, которые могли оказаться полезными для наших планов. Терпеливо, тактично она наблюдала за мной, не заговаривая о моем будущем, все время давала понять, что будет рядом со мной, чем бы я ни стал заниматься.

Итак, я наслаждался полным счастьем и покоем. Но в душе шевелилось беспокойство. Время уходило, пора было кончать передышку, нужно найти себе постоянное занятие. Я обнаружил, что мне хочется, чтобы моя судьба наконец определилась, я хотел завоевать признание, не начиная с азов, когда все обстоятельства против меня. В физике, даже учитывая мой провал, я занял бы видное положение через три или четыре года. А тут я ничего не мог сделать.

Рут принесла мне счастье, но отняла в то же время какую-то часть моей веры в себя. Ибо эхо ее сомнений все еще звучало во мне. Было бы очень тяжело потерпеть поражение теперь. «Я должен был начать это один, — думал я иногда, — и добиться какого-то успеха до того, как я женился. Но тогда я упустил бы это реальное, это конкретное счастье».

Я испытывал мрачное удовлетворение от того, что я не безвозвратно расстался с наукой. Я мог вернуться, если бы захотел. Теперь у меня не будет ни преданности, ни страсти — они ушли навсегда, — но я был уверен, что смогу добиться признания других — и Рут. И вероятно, в глубине души я иногда подумывал, что это стоит проделать, ибо вера в себя не хотела умирать. Я старался отмахнуться от этих мыслей и яростно принимался работать над новыми планами. Однажды вечером я гулял по берегу реки, размышляя о своих затруднениях, и вдруг рассмеялся. Дул теплый ветер, и вода в реке рябила от дождя.

«Ну, хорошо, — подумал я, — я испортил себе карьеру, восстановил ее и бросил наполовину незавершенной. Я начал заниматься новым делом, в котором я еще могу и не преуспеть. Если я добьюсь успеха, он принесет мне глубочайшее удовлетворение; и все же здравый смысл твердил мне: „Возвращайся в науку и живи той жизнью, которую ты начал“. Я могу поступить так или иначе. Но каким бы путем я ни пошел, всегда будет и удовлетворенность и сожаление. Жизнь для меня никогда не была проста и никогда не будет. Все, чего я хочу, это быть честным перед самим собой до самой смерти. Надеюсь, что я все еще способен пойти на риск и жить столь же напряженно, как я жил раньше, но раз уж я добился материальной независимости, не надо скрывать этого от самого себя.

Как бы я ни поступил, пошел бы на риск или струсил, шел бы своим путем или прислушивался к другим, я всегда хочу знать, что у меня в сердце; если я добьюсь успеха, смогу ли я быть достаточно честным, чтобы распознать ревность к тому, что могло бы быть».

Случилось так, что решение пришло благодаря Рут. По крайней мере она, сама того не подозревая, помогла мне принять решение; скорее всего, рано или поздно, я пришел бы к тому же. Однако, если бы не Рут, я не увиделся бы на пасху с Шериффом и Одри, а если бы не было этой встречи, решение пришло бы позже и в другой форме.

Рут стала проявлять любопытство к моему прошлому. Это означало, что она обрела покой. Ведь вначале, когда она полюбила меня, я был для нее скорее прибежищем, чем личностью; кем-то, к кому можно было припасть в поисках любви, а не реальным человеком, имеющим друзей, старые привязанности и все неизбежные атрибуты человеческого существования. Только теперь, когда она стала внутренне свободной, когда ей не нужно было пытаться руководить мною ради собственного самоутверждения, она заинтересовалась моим прошлым.