Александра Маринина - Ад

— Интересно, — искренне ответила она. — А почему ты спросил?

Но Бегорский не удостоил ее ответом.

— Завтра в восемь утра выезжаем. Соберись на три дня, возьми обувь попроще, там пока еще дорога не достроена, грязи много. Машина придет за тобой в половине восьмого, потом заберете меня, и ровно в восемь выдвигаемся.

— Куда? — оторопела Тамара.

— Я же тебе рассказывал про усадьбу Вяземского в Томилине и про свою идею. Ты должна посмотреть все своими глазами. Усадьба практически готова, ты должна определить, где будут твои апартаменты и салон, чтобы можно было начинать дизайн и отделку.

— Подожди, Андрюша, я ничего не понимаю. При чем тут я?

— Но ты же сказала, что тебе интересно делать стариков красивыми. Вот и займешься. Ты все поняла? Завтра к половине восьмого ты должна быть готова. И позавтракай поплотнее, первая остановка для приема пищи будет не раньше двух часов дня. Если хочешь, возьми с собой термос с кофе или чаем, завари себе, какой ты любишь.

— Бегорский, — очень серьезно произнесла Тамара, — я завтра никуда с тобой не поеду.

— Почему?

— Во-первых, потому, что у меня другие планы. Я, между прочим, работаю, если ты не забыл.

— Это можно решить, было бы желание.

— А у меня его нет.

— Чего нет?

— Желания нет.

— Почему? Ты же сказала, что тебе интересно, — настаивал Бегорский.

— Одно другого не касается. Есть еще и во-вторых: на такие расстояния я не езжу на машине. Только поездом.

— Почему?

— Не люблю, когда нет возможности встать, походить, подвигаться, прилечь. Терпеть не могу долго находиться в одном положении. Короче, Андрюша, я никуда завтра с тобой не еду.

— А когда поедешь? — Андрей слегка сбавил напористость тона.

— Не раньше, чем через неделю. И то если удастся поменяться сменами и у меня будет четыре свободных дня подряд. А если не удастся, то жди до моего отпуска, до октября. И только на поезде, никаких машин.

— Значит, ты говоришь мне «нет»? — уточнил он.

— Совершенно верно, я говорю тебе «нет». И кстати, имей в виду: если я и поеду с тобой, то только потому, что мы дружим много лет и мне интересны твои планы и проекты, а вовсе не потому, что я собираюсь устраивать в твоей усадьбе парикмахерский салон. На это я тоже отвечаю твердое «нет».

— Посмотрим, — загадочно ответил Бегорский. — Значит, договорились, ты меняешься сменами, и через неделю мы едем. Билеты я возьму сам.

— Я сказала «может быть», — поправила его Тамара. — Может быть, мне удастся поменяться, и, может быть, я поеду.

— Я понял. Значит, едем через неделю.

Тамара положила телефон на стол и расхохоталась.

— Наш Андрюшка неисправим. Он уже все за всех решил. Если он что-то вбивает себе в голову, то прет как танк и остановить его невозможно.

Она пересказала сестре разговор с Бегорским.

— Он что же, хочет, чтобы ты уехала из Москвы? — с испугом спросила Люба.

— По-видимому, да.

— А как же я? Я останусь тут совсем одна, без тебя?

Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которую старшая сестра собирается бросить в чужом городе среди чужих людей.

— Да что ты, Любаня, ну куда я поеду? Я умру от тоски по тебе, — тихо сказала Тамара. — Даже не думай об этом. Мы теперь всегда будем рядом. Это всего лишь завихрения в голове у нашего Андрюшки. Бес в ребро. Я не собираюсь ни в какую усадьбу.

— Ты же обещала ему поехать через неделю, — напомнила Люба с улыбкой.

— Во-первых, я не обещала точно, я сказала «может быть», — возразила Тамара. — А во-вторых, почему бы не съездить и не посмотреть на предмет его гордости? Мне действительно интересно, что он там устраивает и как все это выглядит. Но посмотреть — это вовсе не означает соглашаться на все, что он придумает.

Сестры просидели за разговорами до пяти утра и, конечно же, съели и все то, что было приготовлено Любой, и то, что привезла Тамара. Под конец в ход пошли «лимонные дольки», купленные еще месяц назад и благополучно забытые в кухонном шкафчике. Просто удивительно, сколько чаю можно выпить во время таких бесед, а с чаем так хорошо идут печенье, конфеты и прочие сладости!

— Здравствуй, лишний килограмм, — со смехом произнесла Люба, когда они уже расходились, чтобы поспать хотя бы два часа.

Тамара беззаботно махнула рукой.

— Да брось ты, Любаня, ты в отличной форме, даже если килограмм прибавится, он тебя не испортит. О себе я уж не говорю, как была тощей — так и осталась, ничто меня не берет.

На цыпочках, чтобы не разбудить Дениса, они поднялись по лестнице наверх. Перед дверью Лелиной комнаты, где будет спать Тамара, Люба остановилась, обняла сестру и крепко поцеловала.