Маргарет Мадзантини - Сияние

Сквозь забрало шлема я видел, как встающее солнце освещает дорогу. Лондон казался пустым, подернутым синевой. Город, нарисованный на воде. Я чувствовал, как он отдаляется, как остается за спиной. Точно фон, отпечатавшийся на пленке. Не настоящий – игрушечный. Настоящий здесь только я. Как будто я сидел в фургоне, приспособленном под кафешку, а мне в лицо дул ветер из вентилятора. Мои руки в кожаных перчатках лежали на ручках руля. Мимо меня проносились переулки, перекрестки, знакомые улицы, рестораны, где я обедал или ужинал. Мне казалось, что городские окраины остаются позади.

Мальчик во мне проглядывал из старого тела, он смотрел на дорогу моими глазами, не веря происходящему, а я уносился все дальше и дальше от Лондона. Небо раскинулось огромным озером и снова впадало в реку.

Пересечь всю Европу на мотоцикле – это не то что пройтись перед сном. Мне бы следовало посмотреть, какая будет погода, но я не успел. У меня надежный комбинезон, хорошая защита, монолитный шлем. Важно все подобрать как следует, а потом только дави на газ.

Я гнал как никогда. После небольшой остановки в Кентербери я вдруг увидел на дороге нечто, что неслось мне навстречу, и едва успел вырулить. Что-то упавшее с грузовика успело чиркнуть по Риверу, но я не пострадал.

Когда я на миг задумался о том, что все это чистое безумие. Что спина не выдержит, я не знаю дороги, вот-вот начнется дождь, если не снег, а навстречу выскочат волки и призраки, я понял, что возвращаться поздно. Я закричал. Путь к цели тернист и долог, иначе нельзя. Повороты – это зигзаги судьбы, подковы, утерянные неведомыми лошадьми. Сквозь деревья виднеются светлые пятна. Колесо резко свистит, я наклоняюсь вперед чуть ли не до земли. Ременные приводы и собственные мышцы все еще крепки. Исступление смерти, исступление жизни. И жажда, такая ужасная жажда. А внутри прежняя тревога. Я снова оказался на волоске от смерти и снова спасся. Башня, герб, замок, минувшие жизни, старые истории про дам и рыцарей, истории о поединках, о любви. Все случилось в этом лесу. Что еще готовит нам жизнь? Однажды откроется волшебный источник и перед тобой возникнет белый единорог. Вылезут из травы феи и эльфы, и спустятся с гор древние боги, и покажется маленькая деревенька, и старая женщина со спутанными от ветра волосами побредет к сараю доить коз.

Я почти не заметил, как пронеслись первые сто миль. Прошел мелкий дождик, и снова показалось солнце. Только однажды я снял шлем – глотнуть воздуха и отлить в кустах. Я почувствовал запах ветра, леса, оленей. Я оглядел дуврские скалы, каменные лепестки белых склонов и подумал: «Как бы мне хотелось сейчас забраться туда и что-нибудь написать, чтобы было видно со стороны моря». Но, само собой, у меня не было ни веревки, ни идеи, что именно написать.

Я загоняю Ривера на паром, чтобы плыть через Ла-Манш, бросаю его внизу: там, где пахнет бензином, а сам поднимаюсь по скользким ступенькам. Стою на палубе. Начинает смеркаться. Белая краска, которой покрашен старый корабль, кажется синей, а ржавчина – красной. Я вытягиваю ноги. Покупаю пиво. Какая-то удивительная радость трепещет в моих грязных руках, вцепившихся в перекладину, покрытую белым налетом соли. Я вижу, как лиловая полоска берега и море ускользают в великую пучину. В темноте кажется именно так. У меня нет четкого плана. Я просто выдернул вилку из розетки, и Англия осталась позади. Прощай, сиятельная Британская империя.

В Кале я остановился в первой попавшейся гостинице, неподалеку от порта. На ужин я заказал камбалу – огромный рыбий труп, посыпанный травами и политый оливковым маслом. Я попросил бутылку местного белого вина, которое принесли в номер. Лежа на незнакомой кровати, я открыл карту и прикинул маршрут. Я отметил ручкой полосу, прочерченную ногтем. Потом открыл окно и впустил в комнату воздух Франции. Я улыбался, словно белка, учуявшая что-то новое и высунувшаяся из дупла. Я спал спокойно, спина не болела, сны не беспокоили.

Наутро я попрощался с «Гражданами» Родена [51]и отлично позавтракал. Я рассматривал в зеркале свое лицо, спинки кресел, обтянутые кожей. Я все еще крепок, меня еще рано списывать со счетов и сжигать, словно старую рухлядь.

Меня долго преследовали пылинки золы: во дворе жгли старые ветки и листья. Ароматное пламя.

Я пронесся мимо ветряных мельниц. Белоснежные, цилиндрической формы, они торчали посреди прилизанных полей. Поля раскинулись навстречу ветрам, ароматные травы гнали волны и закручивали водовороты. Высокие лопасти зачерпывали из ветра мечты, примешивали к ним другие, и в воздухе слышался чудный голос. Ты – тот, кем считаешь себя в этот момент.