Жиль Мартен-Шоффье - Милый друг Ариэль

Куда ни глянь, всюду сновали официанты. Один из них поднес мне шампанское в чаше размером с тазик, чем весьма удивил меня: в Париже уже десять лет пьют шампанское из высоких узких бокалов. Чтобы, упаси боже, не плеснуть на пол, я уселась на один из пяти (!) широких диванов гостиной. Она была просторна, как актовый зал, однако ее атмосфера дышала уютным, дремотным покоем. Комнату освещало великое множество ламп, но все они источали приглушенный или слегка тонированный свет. Стенные драпировки, изначально розовые или бежевые, выглядели так, будто их окунули в чай. Здесь царил искусно организованный беспорядок, а уж разложенные повсюду альбомы живописи можно было бы листать часами. Имелась тут и настоящая живопись — большая современная картина, стоявшая прямо на полу, прислоненная к комоду. Декоратор Сен-Клодов постарался на славу: этот салон, служивший для их презентации, создавал самый что ни на есть лестный автопортрет хозяев. Я сидела в приятном забытье, как вдруг ко мне подобралась красотка спутница издателя. У нее был ястребиный профиль и соответствующий характер.

— Обалдеть можно! Вы успели принюхаться к этой курице Клеманс? Она считает себя обязанной с ног до головы обливаться Guerlain, чтобы забыть про свою трудную жизнь в разъездах на «остине» между Franck & fils и Dalloyau.

Я была отнюдь не против слегка перемыть косточки хозяйке салона. Она, как и все мы, вела свой корабль по волнам денежного океана, но, в отличие от других, не довольствовалась малым, а стремилась урвать по максимуму. Дав волю глупой зависти, я внесла поправку: скорее легче представить Клеманс в магазинах Dior и Chanel, чем у Franck & fils. Юная хищница согласилась со мной.

— А вы только гляньте на свечи — они от Fauchon, а бокалы от Baccarat. Она покупает только известные марки. Ей не хватает вкуса понять, что вещи могут красивыми и без лейблов.

Ну и так далее. Она не скупилась на шпильки и никого не пощадила: ни Дармона («кажется, он ходит в министрах с тех пор, как я родилась на свет»), ни издателя («ему бы сделать липосакцию — только не жира, а самодовольства»), ни Поля («этот как опьянел от денег, так и не просыхает»)… Я не пожалела, что она удостоила меня беседы. Девочка была одета как для карнавала в Рио, но на этом торжественном съезде живых мертвецов только она и обещала хоть какое-то развлечение. Когда ее друг-издатель подошел к нам, чтобы вести ее к столу, Дармон представился ей и поздравил с тем, как отважно она носит такие прелестные декольте. Но красотку не так-то легко было смутить:

— Мы же находимся в двух шагах от площади Дофины. После ужина мой кавалер подвезет меня к Булонскому лесу. Так что мне не придется ехать домой переодеваться.

Я свирепо ущипнула Дармона за руку, чтобы он не вздумал предложить этой куколке свое сопровождение. Он обнял меня за талию и принялся шепотом изничтожать хозяйку дома.

— Три бокала у каждого прибора, подставки для ножей от Christofle и море белых роз посреди стола!.. Клеманс на расходы не скупится. Держу пари, что на десерт нас побалуют пирамидой «Roche d'or» от Ferrero. Хоть наизнанку вывернись, а эту левацкую страсть пускать пыль в глаза не скроешь, она неодолима, как скала.

Я привожу эти слова, поскольку они характеризуют Дармона лучше всяких аналитических документов в «Монд». Миттеран умело дурачил публику, а на самом деле грешил тем же снобизмом, что и его приспешники. Левые идеи совершенно не волновали их, зато атмосфера роскоши приводила в телячий восторг, как и всех неофитов: чайный салон Harrods, стеклянная крыша курзала в Пломбьере, причал довоенного Кнокке-ле-Зут [24] Кнокке-ле-Зут — морской курорт в Бельгии. вызывали у них ностальгические вздохи. Долгие годы им приходилось слушать один лишь «Интернационал»; теперь они желали внимать только пианисту, играющему Шумана и сидящему на стульчике с белыми ножками и розовой атласной спинкой эпохи Людовика XV. В своем кругу они присваивали прозвища, вычитанные в «Поисках», всем важным шишкам социалистической номенклатуры; так, нынче вечером Клеманс звалась «мадам Вердюрен» [25] Мадам Вердюрен — одна из героинь эпопеи М. Пруста «В поисках утраченного времени», выскочка из богатой буржуазной семьи. .

Перед тем как сесть за стол, наш «месье Сегела» [26] Сегела Жак — крупнейший специалист по политической рекламе и избирательным технологиям. обвел его влюбленным взглядом. Сервировка подвигла его на сентенцию:

— Жалко, змей не хватает, а то прямо как в раю!