Джоанн Харрис: Ежевичное вино

Между женщинами выросла ледяная стена. Мирей постоянно торчала дома, но редко обращалась к Маризе напрямую. Целые вечера проходили за оживленными беседами Тони и Мирей о событиях и людях, о которых Мариза ничего не знала. Казалось, Тони вовсе не замечает ее молчания. Он всегда был весел и оживлен, позволял матери трястись над ним, словно был еще мальчиком, а не женатым мужчиной, отцом новорожденной. А затем, точно гром среди ясного неба, явился Патрис.

— Было позднее лето, — вспоминала Мариза. — Около восьми вечера. Я только что покормила Розу и тут услышала, что подъезжает машина. Я была наверху, дверь открыл Тони. На пороге стоял Патрис.

Он изменился. Стал печальным, почти робким. Он не требовал встречи с Маризой. Вместо этого рассказал Тони, что сожалеет обо всем, что был болен, что лишь теперь стал способен посмотреть правде в лицо. Мариза слушала наверху. Он принес деньги, сказал Патрис, двадцать тысяч франков. Слишком мало, чтобы загладить вред, который он причинил, но, может, хватит, чтобы создать доверительный фонд для ребенка.

— Они с Тони вместе вышли на задний двор. Их долго не было. Тони вернулся, уже когда стемнело, один. Сказал мне, что все кончено, Патрис больше нас не побеспокоит. Он был нежным, каким не был очень давно. Я поверила, что все будет хорошо.

Несколько недель они были счастливы. Мариза ухаживала за Розой. Мирей держалась на расстоянии.

Тони больше не стоял на страже по ночам. А потом как-то раз, отправившись нарвать трав рядом с домом, Мариза увидела, что дверь сенного сарая приоткрыта. Собираясь ее закрыть, она обнаружила машину Патриса, едва прикрытую парой тюков соломы.

— Сперва он все отрицал, — сказала она. — Как ребенок. Не хотел верить, что я все видела. Потом впал в буйство. Назвал меня шлюхой. Заявил, что я встречалась с Патрисом за его спиной. Но в конце концов признался. Он заманил Патриса в сенной сарай в тот день и убил заступом.

Он не выказывал раскаяния. У него не было выбора. Если кто и виновен, так это Мариза. Усмехаясь, как школьник-проказник, он объяснил, как затащил машину в сенной сарай и спрятал, а после похоронил Патриса где-то на ферме.

«Где?» — спросила Мариза.

Тони снова усмехнулся и лукаво покачал головой.

«Ты никогда не узнаешь», — сказал он.

После этого поведение Тони покатилось под откос. Он часами сидел наедине с матерью, потом запирался у себя в комнате и на всю катушку включал телевизор. Он даже не смотрел на Розу. Мариза, узнав симптомы шизофрении, пыталась убедить его снова принимать лекарства, но он ей больше не доверял. Мирей об этом позаботилась. Вскоре он убил себя, но Мариза ощутила лишь какое-то виноватое облегчение.

— После этого я попыталась уехать, — ровно сказала она. — У меня ничего не осталось в Ланскне, кроме плохих воспоминаний. Я собрала сумки. Я даже заказала билеты на поезд до Парижа для себя и Розы. Но Мирей не отпустила меня. Тони оставил ей письмо, сказала она, в котором поведал обо всем. Патрис похоронен где-то на землях Фудуина, на нашем конце или через реку. Она одна знала где.

«Теперь ты должна остаться, — триумфально заявила Мирей. — Я не позволю тебе увезти мою Розу. Если что — скажу полиции, что ты убила мужчину из Марселя, что мой сын рассказал мне об этом перед смертью, что он убил себя потому, что не вынес груза твоей защиты».

— Она была очень убедительна, — сказала Мариза с оттенком горечи. — Дала понять, что будет молчать ради Розы. Сохранит тайну в семье.

А потом началась кампания за изоляцию Маризы от остальных деревенских. Это оказалось несложно: в тот год она почти ни с кем не разговаривала и в основном сидела одна на ферме. Мирей дала волю затаенной обиде. Она распустила по деревне слухи, намекая на мрачные тайны. Тони в Ланскне любили. Мариза была всего лишь пришлой, городской штучкой. Скоро начались ответные действия.

— О, ничего особо серьезного, — уточнила Мариза. — Пускали фейерверки у меня под окнами. Писали письма. Оскорбляли. Патрис был куда хуже.

Но скоро стало ясно, что Мирей не просто хочет ей досадить.

— Ей нужна была Роза, — пояснила Мариза. — Она думала, если сможет выжить меня из Ланскне, Роза останется с ней. Я бы действительно оставила ей дочку, понимаете. Из-за того, что она знала. А если бы меня арестовали за убийство Патриса, Роза все равно досталась бы ей как единственной близкой родственнице.

Она поежилась.

Вот она никого к себе и не подпускала. Ни единого человека. Отсиживалась на ферме, намеренно обособившись от жителей Ланскне. Роза тоже ни с кем не общалась, Мариза использовала ее временную глухоту, чтобы обмануть Мирей. Машину Патриса она утопила в болотах, дождавшись, пока та уйдет глубоко под камыши в стоячую воду. Она понимала, что машина лишь усугубляет ее вину. Но ей было необходимо держать ее под рукой. На своей земле. Знать, где она. Оставалось тело.