Сэм Уэллер: Девушка в траурном зале

— Кэндис Корингтон?

— Да. — Она посмотрела поверх моего плеча на микроавтобус, припаркованный на улице.

— Доставка цветов. — Я протянул ей букет.

Она взяла его.

— Спасибо, — пробормотала она, держа сигарету во рту, и начала закрывать дверь.

— Я знал вашу дочь, — быстро выпалил я, пока дверь не закрылась совсем.

— Правда?

— Мне очень жаль.

— Спасибо, — сказала она. — Где вы с ней познакомились?

— В школе.

Мне вспомнилась цитата из Вальтера Скотта. «Какую паутину мы плетем, когда впервые пробуем обманывать…»

— Вы ходили в школу в Нью-Йорке? — спросила она. — А что вы делаете в Стерлинг-Спрингс?

Ложь прирастала и прирастала.

— Я здесь вырос на самом деле. Просто мы с родителями какое-то время жили в Нью-Йорке, и там я познакомился с Кэтрин.

Я понятия не имел, к чему это все приведет.

— Ясно, — сказала она.

— Цветы от меня. — Я попытался улыбнуться.

Кэндис Корингтон посмотрела на букет, который держала в руках.

— Очень мило с вашей стороны.

Она шагнула назад, чтобы закрыть дверь. Я знал, что это мой единственный шанс.

— Можно я расскажу вам историю о Кэтрин, миссис Корингтон? Из тех, нью-йоркских времен?

«О боже!»

Кэндис Корингтон задумчиво посмотрела на меня.

— Да, конечно, — сказала она наконец. — Проходите. Налить вам воды?

— Если не трудно.

Внутри было темно. На приставных столиках громоздились кучи счетов и стояли многочисленные пузырьки с таблетками, продающимися по рецепту. Телевизор работал. Женщина на экране рыдала.

Мы уселись в гостиной, на продавленном старом диване с истертой клетчатой обивкой. Прямо над нами висела, слегка покосившись, картина в рамке. Репродукция этого импрессиониста, Сера. «Воскресный день в парке», или как там оно называется, я не помню. Странная на самом деле картина. Все персонажи, все элегантно одетые дамы под зонтиками от солнца, все мужчины в цилиндрах, все дети, собаки и даже обезьянка — все смотрят на озеро или куда-то еще, но не на зрителя. Все, кроме маленькой девочки. Девочка в белом платье и шляпке, в самом центре картины, смотрит прямо на тебя.

Кэндис Корингтон ушла на кухню налить мне воды. На столике рядом с диваном лежал журнал. «Современная ампутация». Я взял его в руки и уставился на привлекательную блондинку на обложке. Вместо одной ноги у нее был протез.

Я перебрал несколько невскрытых конвертов, тоже лежавших на столике. Один из них был адресован Кэтрин Корингтон, 210 Е, Пятая стрит, Нью-Йорк. Счет за телефон. Я сложил конверт пополам и сунул его в задний карман. Чувствовал себя последним уродом, но все равно взял конверт.

— Как вас зовут? — спросила Кэндис Корингтон, вернувшись из кухни и протянув мне стакан с водой.

— Джош. Джош Дайболт.

— Чем вы занимаетесь, Джош? В смысле кроме доставки цветов.

Он села рядом со мной. Диван так провис, что казалось, будто мы сидим на полу.

— Я изучаю английскую литературу в колледже Рок-Ривер.

— И как это вам потом пригодится?

— Может быть, стану писателем. — Я взял в руки стакан с водой, но пить не стал.

Кэндис Корингтон смотрела на вытертый бурый ковер.

— Кэтрин любила читать. Книжки из рук не выпускала. С самого раннего детства.

Она подняла глаза.

— Так вы хотели мне что-то рассказать? Как вы с ней познакомились?

На улице взревел двигатель автомобиля — восьмицилиндровый Годзилла. Парень все же завел свой «Камино».

— Просто на улице познакомились. В мае, — сказал я. — Пахло цветами и мусором, потому что в Нью-Йорке выставляют пакеты с мусором прямо на улицу.

«Господи, что за бред?»

— Кэтрин любила Нью-Йорк.

— Я знаю. Да. И мне это нравилось в ней. Как бы там ни было, однажды я увидел ее на улице в Сохо и подошел познакомиться. Я никогда в жизни не знакомился с девушками на улице, но в ней было что-то такое… Что-то знакомое и для меня предопределенное. Вот что я хотел вам рассказать. Я знаю, миссис Корингтон, это звучит странно, но, как только я увидел вашу дочь, у меня сразу возникло чувство, словно я знаю ее всю жизнь. Это было дежавю, знак судьбы, астральное влияние, два ночных поезда, что мчатся навстречу по параллельным путям, проносятся мимо, и пассажиры двух поездов смотрят в окна и видят друг друга, буквально секунду.

Произнеся это вслух, я понял, что так и есть. Два поезда промчались навстречу друг другу, но только один пассажир смотрел в окно.

— Вы уже настоящий писатель. — Кэндис Корингтон почти улыбалась. — А что Кэтрин говорила насчет всех этих идей о судьбе?