Юханнес Трап-Мейер - Смерть Анакреона

Но она не учла своих чувств.

Он пришел как раз в час захода солнца, когда огненно-красный свет проник в комнату. Внутри у нее царил мрак, неприятные сумерки.

Так или иначе, случайно или не случайно, но они коснулись опасной темы. Раньше не решались говорить открыто. Она сказала, что он, мол, естественно, сердится на нее, потому что она злоупотребила его доверием. Она произнесла это как бы мимоходом, обронила как бы случайно. Может быть, достаточно с сарказмом.

Он отвечал ей в том же тоне. Да, даже просто позволил себе усомниться в искренности ее намерения уйти из жизни. Сказал, что это был на редкость плохо организованный спектакль. Если человек, мол, задумал нечто в этом направлении, так он должен по крайней мере позаботиться, чтобы не было скандала!

Она буквально оторопела от его слов. Она буквально захлебнулась от переполнившего ее гнева, и… взорвалась.

Но он прервал ее излияния. Сначала он совершенно искренне извинился за свои слова, и она не уловила в его голосе фальши, он не лгал. Это подействовало на нее, и она слушала, не перебивая. Но вот он сказал: «Я никогда не встречал таких упрямых людей, как вы».

Он говорил долго. О себе, о ней, об их отношениях, о том, что она как бы подорвала его авторитет врача, что он долго терпел, но он видел ее высокомерие, ему было обидно и больно… Наконец, признание, что…

То, что произошло с ней в этот момент, она поняла лишь год спустя. Ее измученный, истерзанный ум нуждался в другом человеке, почти безразлично в ком, только бы был ей в помощь, удовлетворил бы ее потребность в покое, утолил бы ее голод. У нее не было выбора. Она бросилась, очертя голову, не размышляя. Опрометью. Она решилась в этот миг на этот шаг. Она полностью доверилась ему. Собственное самоуничижение. Она — жертвующая, дающая, одаривающая, да, к тому же более слабое существо. На нее снизошло блаженство, ее исстрадавшийся ум нашел успокоение. В мире нашелся человек, который позаботится о ней.

Он остался сидеть у нее еще несколько часов. Закончилось все улыбками и шутками, она сказала между прочим, что просто обязана справиться. Ведь недаром она раньше была обручена с врачом.

Они вдруг начали говорить о докторе Энгельсене. Врангель дал ему весьма точную характеристику. Он вел себя так, как она ожидала, как она того хотела.

После обеда доктор Врангель ушел домой, пребывая в особом, странном, светлом состоянии духа. В общем-то он сам не мог понять, что толкнуло его на этот шаг — сделать предложение Дагни. Сопротивления у женщин он не привык встречать. Это так. Он привык к победам, во всяком случае в первом туре…

Настроение Вильгельма Лино не улучшилось, когда он после обеда остался наедине с собой и размышлял над тем, что доверила ему Дагни. Странно, но это обручение, как две капли воды, походило на первое. Ко всему прочему, опять врач. Хотя, конечно, дело не в этом. В отношениях Дагни и доктора Энгельсена не было пыла, страсти, одна вымученность и надуманность, тягучесть. Он был тогда поражен, озадачен, даже впал в панику. Как впрочем и сейчас тоже. Получалась какая-то нелепица, роковая бессмысленность, что такому симпатичному человеку, как Дагни, не везло в любви. Свою связь с Лаллой Кобру он не причислял к обычным человеческим отношениям. Кроме того, он был пожилым. Иногда, особенно теперь, в последнее время, он даже был рад этому. Охватившая его усталость гасила восторг перед ней, гордость за свое моральное превосходство, которое она подтвердила. Огромная, безраздельная, безнадежная усталость подкралась незаметно и захватила его целиком. Всю его жизнь, его любовь к Лалле Кобру, все. Тут он подумал: не так уж плохо, что недолго осталось жить.

Но Дагни… Дагни молода, у нее еще вся жизнь впереди. Во всяком случае есть надежда, надежда на настоящие отношения с людьми. Подлинные и правдивые. Снова подумалось о своем, о связи с Лаллой Кобру. Многое между ними было неподдельным. Ах, если бы она хоть на минутку всерьез задумалась, насколько он был чувствителен, щепетилен, насколько он был опасно «остроумным», как говорили о нем. Он знал, однако, доподлинно ее мысли, в горестные минуты подавленности он знал…

Этот доктор Врангель, сухой бесчувственный человек, нет, нет, он не пара Дагни.

Она сейчас больна, несчастное дитя. Сама не поверит позже в то, что произошло…

Воля, безусловно, помогает выдержать испытания, суровость жизни, кроме того у каждого человека есть свои личные качества, помогающие ему не пасовать, держаться на высоте. Но несколько часов, проведенных в одиночестве, в огорчении способны вывести любого человека из равновесия и подорвать в нем опору жизненной воли и энергии. По мере того как угасал день, в нем росло ощущение несчастья и отчаяния.